Кенозерье

Г. Н. Мелехова, В. В. Носов
ТРАДИЦИОННЫЙ УКЛАД ЛЕКШМОЗЕРЬЯ (фрагменты книги)

3. ПРАВОСЛАВИЕ
Церкви, монастыри как центры духовной жизни,
бывшие монастыри, деревянные церкви

.... Место религии в сознании жителей округи было огромным: и хозяйственная, и духовная жизнь всех крестьян, а не только священников и монахов, была пронизана верой, подчинена традициям и устоям православия. Религия освещала и тяжкие будни, и веселые праздники лекшмозеров вплоть до образования колхозов, да и в первые колхозные годы, а для части жителей - до наших дней.
Церковная жизнь протекала в разнообразных формах. На лекшмозерской земле возникли монастыри, приходские храмы, деревенские церкви со службой каждодневной либо только по местным праздникам, часовни, памятные и обетные кресты. Были здесь и свои подвижники.
Из тринадцати святых Олонецкой епархии, перечисленных в Олонецком патерике (1), трое: Александр Ошевенский, Кирилл Челмогорский и Пахомий Кенский - подвизались в Каргополье. Александр основал здесь Ошевенский монастырь, Кирилл - пустынь на Челме-горе, которая находится на территории Лекшмозерья, Пахомий - обитель на Кенозере. Помимо этих преподобных, к местным, особо почитаемым относятся также олонецкий святой Александр Свирский - основатель монастыря на реке Свирь, расположенной между Ладожским и Онежским озерами, и нижегородский святой Макарий Унженский и Желтоводский, с чьей памятью связан Хергозерский монастырь. Эти святые и были, по выражению Олонецкого патерика, "светильниками благочестия для русского народа и местных племен".

Монастыри как центры духовной жизни

                                            "Много есть и было издревле на  святой Руси обителей иноческих. Много ходило и ходит туда русских людей.
И оттуда разносится по лицу земли родной много света и добра".
  Архимандрит Никодим,
Олонецкий патерик,
                                               Петрозаводск, 1910 г., с.4

Перед революцией в Лекшмозерской волости действовал один мужской Челмогорский монастырь. Помимо него в Каргопольском уезде существовал еще один мужской Александро-Ошевенский монастырь, тесно связанный с Лекшмозерьем хозяйственными и духовными узами. Однако в памяти жителей еще два церковных комплекса остались именно как монастырские, хотя еще в XVIII в. один из них был обращен в приход, а другой приписан к Лекшмозерскому погосту. Это Макарьевская Хергозерская и Наглимозерская пустыни. Поэтому они тоже рассматриваются среди монастырей. Существовали два монастыря и в самом Каргополе: Спасский мужской и Успенский женский. Вот как отзывается о значении одного из них Дмитрий Васильевич Вавулинский (Лекшмозеро): "Спасский монастырь в Каргополе - главный. Ему подчинялись все местные пустыни - и Аглимозерская, и Челмогорская".

Александро-Ошевенский монастырь

На севере России, близ старинного города Каргополя и по берегам реки Онеги (Олонецкой и Архангельской губ.) нет села, где бы не был известен и не почитался
преп. Александр Ошевенский Чудотворец. В этой области древнего Каргополя он является тем же, чем были: для южной России преп. Антоний и Феодосий Печерские, для Московской - преп. Сергий Радонежский и для северной - Зосима и Савватий, Соловецкие Чудотворцы, и пр. Александр Свирский".
Архимандрит Никодим,
Олонецкий патерик,
Петрозаводск, 1910, с. 14.

Ошевенский монастырь был одним из старейших и крупнейших во всем Каргополье. Он был мужской, в начале XX в. там числилось 5-10 человек, но, повидимому, фактически значительно больше, так как гужовцы помнят там около 50 или даже 100 монахов.
Об основателе монастыря Александре в ошевенских деревнях помнят такую легенду: вскоре после того, как он пришел в эти края, случилась распря между ним и местными мужиками, которые стали гнать его. Доведенный до крайности, Александр пригрозил мужикам: "Будете жить у воды без воды", после чего местная речка Халуй, протекающая по деревням, прежде чистая и быстро текущая, "ушла под землю". И действительно, Халуй местами течет, как обычно ("выходит на поверхность"), а местами заболачивается, мелеет и почти совсем пересыхает. (Сведения Анны Филипповны Харитоновой, по-деревенски Филипповой, 1904 г.р., с.Ошевенск). Речка Халуй, связанная таким своеобразным образом с памятью Александра Ошевенского, является местной достопримечательностью под названием "исчезающая река".

Хозяйство монастыря было очень богатое, на монастырском скотном дворе, располагавшемся напротив монастыря, работало скотницами много вольнонаемных женщин. На территории монастыря находились каменный Успенский собор с примыкающей колокольней, деревянные Покровская церковь и надкладезная часовня, каменные кельи, архиерейский корпус, Святые ворота с надвратной церковью св. Николы; монастырь огорожен каменной стеной с четырьмя угловыми башнями.

Торжественно отмечался в монастыре день памяти Александра Ошевенского (3 мая - даты везде по н.с.), а празднование дня иконы Богоматери Скоропослушницы (22 ноября) растягивалось на целую неделю. Анна Филипповна рассказывает, что Крестный ход с этой чудотворной иконой шел из самого Каргополя (конечно, пешком).
Ныне многие еще помнят, что когда-то ходили в Ошевенский монастырь из Макарья (О.В.Ушакова, 1911 г.р.,), из Гужова (Л.И.Попова, 1914 г. р.), из Лекшмозера (А.А.Вавулинская, 1907 г.р., Лекшмозеро). Лидия Ивановна Попова упоминает праздник "Богомоления в Ошевенске", проходящий как будто бы осенью - видимо, это тот же день иконы Богоматери Скоропослушницы.
В обустройство монастыря много средств вкладывал местный миллионер, купец Дружинин (Козырев). В монастыре работала церковно-приходская школа с приютом для детей-сирот: "будто детдом", - говорит Анна Филипповна. В. Д. Первушин (Гужово) упоминает о старообрядцах, живших в Ошевенске; и Анна Филипповна говорит, что они встречались в Халуе.

Ошевенский монастырь просуществовал до 30-х годов, когда был закрыт. В деревянной церкви устроили клуб: Анна Филипповна рассказывает, что она избегала бывать в президиуме собраний, проходивших в клубе, так как он располагался в алтаре церкви. В каменной церкви то работал немец Карл Антонович Фронгольц, выводивший "финскую" породу коров, то держали лошадей. Фронгольц разобрал участки стен на кирпич для конюшни, которую потом, когда немец то ли уехал, то ли был сослан, забросили и растащили. Позже в каменной церкви открыли школу рабоче-крестьянской молодежи, а внизу оборудовали мастерские.

Сегодня монастырь находится в состоянии разрухи и осквернения: безлюдье, циничные надписи на стенах, заваленный мусором святой колодец, обломки рухнувшей лет десять назад деревянной церкви, руины каменной Успенской церкви с не так давно обвалившимися в процессе долгой реставрации сводами, утерянные верхние яруса - ротонда и завершение - надвратной церкви (видимо, в связи с приданием сооружению так называемого внекультового облика), утраченные целые прясла стен... Лишь, хотя и обескрещенная, и лишенная заодно с крестом и шпиля, но не сломленная колокольня да сохранившиеся башни стены еще возносят к небу немую молитву и теплят надежду на возрождение былого могущества древней обители*.

В настоящее время монастырь возрождается, богослужения проходят в восстановленной надвратной Никольской церкви, назначен наместник о. Киприан (прим. 2010 г. публ. Интернета). См. www.kargopolie.ru

Кирилло-Челмогорская пустынь

Святая жизнь старца, его кроткое обращение,
мудрые речи и были причиной того, что его полюбили
и чудяне и многие приняли святое крещение.
Святый был благовестником Евангельского учения
среди чуди этой местности.
Архимандрит Никодим,
Олонецкий патерик,
Петрозаводск, 1910, с. 58

На южной оконечности Лекшмозера, при впадении вытекающей из него речушки Челмы в небольшое озерцо Монастырское, располагалась некогда Кирилло-Челмогорская пустынь. Ровесница Ошевенского монастыря, пустынь никогда не достигала его размаха, а в 1764 г. она вовсе была упразднена и возобновлена вновь лишь в 1845 г. Но церковная жизнь в ней никогда не замирала: после упразднения в пустыни существовало, как пишет И.Ф.Токмаков, "что-то вроде бесприходного прихода" - со священником и одним причетником. Перед революцией здесь помнят всего двух монахов.

В пустыни имелся каменный Успенский храм; он была огорожен каменной стеной с башенками на углах. Храм строился (или возобновлялся), видимо, в конце XIX в., так как старожилы помнят легенды, связанные с его строительством. Рассказывают, что храм ставили несколько раз, так как мужики из близлежащей деревни Труфаново не раз поджигали его. (Возможно, в начале храм и возобновлялся в дереве); повидимому, кто-то, поясняет В.Д.Первушин (Гужово), из богатых мужиков, имеющих большие хозяйства, был против монастыря, так как опасался конкуренции в приобретении угодий в случае его разрастания. Другой храм - Богоявленский, тоже каменный, строился в первой четверти XIX в. на средства каргопольского купца Михаила Николаевича Лыткина.

В Челмогорскую пустынь лекшмозеры ездили, как говорит Т.А.Подгорних (Лекшмозеро), "на Успенье" (28 августа). Переплывали Лекшмозеро на лодках, спускались по реке Челме и попадали прямо к стенам монастыря. После церковной службы шли или плыли в лодках в деревню Труфаново (около 4-5 километров от пустыни), где расходились на угощение по родственникам и знакомым. Сами труфановцы ходили в монастырь помимо Успения и на "Кириллову память" (21 декабря, сведения К.Н.Телепневой, Труфаново), а также и просто на службу по воскресеньям. Л.И.Попова (Лекшмозеро) вспоминает Крестный ход из Гужова в Челму, участники которого тоже переплывали озеро на лодках: "Ходила в Челму с Крестным ходом из Гужова, ехали в двух лодках".

С Челмогорским монастырем связано еще живущее здесь предание о казаре, казариновской чуди, которая хотела стащить под гору крест и упала во внезапно образовавшуюся яму. Эта яма (ее помнят под оградой монастыря) была такой глубины, что "мужики камни привязывали и не доставали дна". (Сведения Антонины Георгиевны Телепневой, Труфаново).

В 30-е годы монастырскую церковь стали разбирать на кирпичи. Акцию осуществляли в основном силами жителей деревень Лекшмозеро и Орлово. Была кампания, и часть мужиков деревень с воодушевлением отправились на слом монастыря. Один из них, желая ускорить дело, так спешил, что, потеряв всякую осторожность, уронил на себя колонну и был ею задавлен насмерть, причем и вытащить его из-под нее сумели не сразу, плавали в деревню за средствами подъема тяжестей. Все же, несмотря на несчастье, разрушение монастыря было довершено, и некоторые жители с. Лекшмозеро поживились церковным кирпичом.

В Труфанове рассказывают, что несколько лет назад в богадельне в Каргополе умерла старуха, бывшая монахиня, которая незадолго до смерти, в знак благодарности государству за ее содержание и уход за нею, открыла тайну захоронения на территории монастыря клада. Тайна клада была передана ей священником. Под березой, на месте бывшей кухни, дейcтвительно нашли драгоценную церковную утварь, одежду, монеты. И доныне здесь яма. Говорят, что в доме у одной из труфановских старушек, недавно умершей, хранится картина с изображением монастыря до его разрушения. (Наследники старушки бывают в деревне крайне редко.)

Сейчас на месте древней пустыни - пустыня. Не сохранилось ни одного сооружения. По каменным осыпям читается план монастыря: стены, по линиям которых растут березы, башни на углах, довольно просторный храм с колокольней, входные ворота. Здесь же - кладбище, посещаемое и ухоженное. Всю эту "обитель скорби и печали" осеняют купы старых елей, "суровых великанов", по выражению Г.П.Гунна, которых наши предки окружали "чувством почитания". Одна из них, стоящая отдельно на полянке не одну сотню лет, несет на себе следы поджога: обгоревшая кора, раны, сочащиеся смоляными слезами... Кому помешал этот безмолвный свидетель былого? Видно, наше лишенное "животворящих святынь" время рождает вандалов, которых не было на земле несколько веков.
(дополнительно о Кирилло-Челмогорской пустыни)

Бывшие монастыри

Крупнейшим духовным центром округи был когда-то Макарьевский Хергозерский монастырь, обращенный в приход еще в 1764 г. и называемый жителями просто "Макарье", "Макарий". К Хергозерскому приходу были приписаны деревни Окатовская, Федоровская и Турово Село, составляющие Порженское, а также деревни Думино, Ожегово и Ольсиевская - таково было общее название долгозерских деревушек Курмино, Херново, Наволок. На Макарий были проложены прямые дороги из Думина, Порженского, Масельги, Лекшмозера, Вильно, Труфанова. Празднование дня памяти преподобного Макария (7 августа), бывшего любимейшим в этих местах святым, становилось ярким событием во всем Каргополье, хотя Макарьевское расположено в значительном отдалении от всех других деревень на восток (20-25 километров), и дороги к нему идут по болотам. Сведения о праздновании на Макарье получены от Ольги Васильевны Ушаковой (1911 г.р., Лекшмозеро) и ее дочери Марии Яковлевны Патракеевой (по-деревенски Харичевой, 1931 г. р.,Лекшмозеро), подолгу живших в Макарье, а также от Татьяны Александровны Подгорних (1911 г.р., Лекшмозеро).

В Макарье были две каменные церкви: св.Троицы, построенная в 1873 г., и Введения Богородицы, построенная в 1790 г., а также колокольня и деревянные сооружения. Церкви стояли "на островке" (на самом, на полуострове - прим. авторов), где, по преданию, явилась икона. На колокольне имелся большой колокол весом в сорок пудов. "Тогда еще звонили, и праздники отмечали торжественно, - вспоминает Ольга Васильевна, но что это было за сооружение и к какому времени относится его строительство, она не помнит. Приезжало священство из Думина, Ошевенска, Колодозера". В детстве она видела в Макарье монашек, жили там и так называемые "заветные" - работавшие на церковь "по завету" (обету) бесплатно, некоторые до полугода, церковь их кормила. После войны постоянной службы уже не было, только по праздникам.

У входа на макарьевский полуостров стояла часовня (сведения О.В.Ушаковой). Вблизи церкви был хутор, где жили богатые, зажиточные хозяева, семейств шесть, почти все, связанные с церковью: священники, псаломщики; впоследствии многие были раскулачены и высланы.

В Макарьев день сюда сходилась вся округа, приходили даже из шевенска (за 30 километров). Упоминаемый И.Ф.Токмаковым Крестный ход в Хергозерскую обитель из Каргополя, с которым несли чудотворный образ преп. Макария Унженского, еще хранится и в памяти местных жителей. Рассказывают, что он шел по дороге на Челму, затем на Труфаново, торжественно проходил мимо местной церкви и поворачивал на труфановскую дорогу на Макарий. Вот рассказ труфановки Анны Никитичны Макаровой (Лекшмозеро): "Седьмого августа ходили на Макарье, 19-20 километров. С Каргополя шел Крестный ход: от Лядин будет Половинное озеро, потом километра два - и свертка (поворот - прим. авторов), Труфановская свертка. Шел по Труфанову, по Середке. Один раз была на Макарье - в семнадцать годов, а ныне уж девяносто". Этот Крестный ход, которым начиналось празднество, помнит и Анастасия Ивановна Макарова (Лекшмозеро), а также и Василий Дмитриевич Первушин (Гужово): "Крестный ход: встречались все деревни со всей округи у часовни на росстани".
По рассказам Татьяны Александровны Подгорних, ходили на Макарье целыми деревнями, ибо святой Макарий почитался в Лекшмозерье как самый скорый и надежный заступник и избавитель от всех болезней и напастей. Выходили накануне во второй половине дня: "До обеда поработаем, а к вечеру пойдем", - вспоминает Анастасия Ивановна Макарова (Лекшмозеро). Собираясь в дорогу - а путь был неблизкий, - пекли "колобушки", т.е. колобки. Там всем завет: обойти вкруг озера и выкупаться три раза. Для купания устраивалось особое место, которое в память крещения Иисуса Христа называлось "Иордан", "Иордань", а также "Ердан". Купались все, даже старухи - "для сбережения", - хотя бывало уже и холодно. Но если завет сделан, подтверждает и Мария Степановна Пономарева(1906 г. р., Лекшмозеро), надо купаться. Верили: выполнишь завет - больной оправится, ребенок окрепнет,"пойдет к тебе работать", - говорят, боль пройдет. О том, как делался завет, рассказывает Мария Яковлевна Патракеева: "Я заболела, завет делаю дома: "Макарий преподобный, помоги, а я схожу к Макарию, тебе завет положу".

Рассказывает о заветах, вере в их целительную силу и помощь св. Макария и Прасковья Федоровна Басова (Лекшмозеро): "Заветы кладут, у кого кака болезнь или чего просят, и приговаривают:

Пошли мне, Господи, свет в глазах
За то, что завет кладу.
Вот тебе свечка, святой Макарий.

Это если у меня глаза болят. Заветы разные делали: если голова болит - платок на икону вешали, если тело - отрез, если ноги - чулки. Вот у нас старушка была, она ходила к Макарию, клала завет, повесила в церкви платок и отрез. Потом вокруг всего озера еще на коленях проползла. И все прошло. А прошлый год мне Оля-то жаловалась: "Ничего не болит, а не могу - плохо, и врачи не лечат". А у нее завет был кладен. Она должна была к Макарию сходить, и две вещи у нее были на завет. Она их на икону повесила, три тонкие свечи зажгла в трех местах – она знала, где поставить, - на колени стала, молилась. А тут я ее встретила: совсем другая, не болеет, поправилась -то все худая была. Така хорошенька стала".
Почти каждый, если речь заходит о Макарье, рассказывает, как некто, по завету, дабы  Бог дал здоровье больной жене, обошел озеро на коленках.      Макарий считался также и покровителем животных, поэтому туда гоняли много скота, лошадей, чтобы выкупать их в этот день в озере. "Кони нагонят на телегах, купали", - рассказывает Анастасия Ивановна Макарова (Лекшмозеро). Коней купали, садясь на лошадь верхом без седла и заводя ее в воду. Также к Макарию обращались по поводу пропажи скота. Так, Полина Павловна Калинина (1912 г. р., Лекшмозеро) рассказывает: "Не пришла корова с поскотины. Я и молилась: "Преподобный отец Макарий-батюшка! Доведи меня до коровушки. Уж самой-то мне не бывать, а масла-то я пошлю в монастырь. И следы увидела коровьи".

Неподалеку разворачивалась ярмарка. В качестве даров и для продажи несли в Макарье "даньку": яйца, масло, шерсть - как говорит Татьяна Александровна Подгорних, "колобушки, пироги, шишку масла, шерсти клок". В благодарность Макарию, а также для сохранения своего хозяйства, по завету, жертвовали церкви и живую скотину: телку, жеребенка, овцу. Рассказывают, что дары распродавались, а деньги шли на обустройство церкви. После закрытия церквей, когда служб уже не было, а крестьяне все равно ходили и носили "подаяние", его, по словам Василия Дмитриевича Первушина (Гужово), "прикарманивали местные власти". Здесь же работали ларьки, в которых продавали всяческие сладости, в частности пряники. Свои вещи в корзинах и коробах не боялись оставлять прямо на траве, под деревьями.
Готовились к празднику и хозяева, хуторяне: пекли рыбники, калитки, шаньги, ставили множество самоваров. После службы зазывали родственников, друзей, знакомых. Гостей бывало так много, что все не входили в избу, и для их приема, бывало, строили специальные избы - "чуланы", которые потом иногда использовали для содержания скота. Чуланы распределялись по деревням: гужовский чулан, масельгский чулан. Об этих макарьевских чуланах, видя в них, правда, склады для товаров, упоминает и И.И.Рудометов.

Вечером - гулянье. В девичестве Марии Яковлевны Патракеевой, в конце 40-х годов, молодежь собиралась в сарае ее отца, так как она была единственной девицей на Макарье: плясали, пели, гуляли чуть не всю ночь. Ночевали - кто в чулане, кто в телеге, кто на траве, кто у знакомых в сарае или на лавке - кто где уляжется, а кто и вовсе не ложился, хотя ночи уже темные; как говорит Мария Егоровна Харина (1928 г. р., Лекшмозеро), "после Макарья в двух шагах за кустом белую корову не видно".      Возвращались на следующий день. На подходе к селу, на последней остановке (вблизи Лекшмозера - на мельнице), припасенные колобки "бабы клали мужикам в шапки, девки - своим парням". (Свидетельство Т.А.Подгорних).

После коллективизации макарьевские угодья принадлежали думинскому колхозу, и туда отправлялась на работу особая бригада.  Макарьевские церкви простояли до послевоенного времени. Когда церкви были закрыты, все разорили, колокола "сронили", как говорит Ольга Васильевна Ушакова. В зимней церкви жили лесорубы - вблизи велись лесозаготовки, - в результате она приобрела внутри вид сарая; потом ее и колокольню разрушили, после войны отсюда вывозили кирпичи. Ольга Васильевна рассказывает, как приехал какой-то представившийся уполномоченным из Москвы мужчина, взял в сельсовете лошадь и вывез всю золоченую церковную утварь. Позже оказалось, что это был вор. "А возразить никто не смел, - говорит Ольга Васильевна, - жили в страхе".

До наших дней в Макарье дошла лишь каменная церковь Троицы XIX в., а также фрагменты нижнего яруса колокольни. На месте второго храма, алтарная часть которого была завершена, как восстанавливает Г.В.Алферова, двумя деревянными бочками, ныне заросший холм; на нем валяются деревянные кружала. В открытом всем ветрам, разоренном, но все еще величественном храме Троицы в нишу вблизи алтаря кем-то поставлена бумажная иконка Троицы, возле нее - погашенная свеча и алюминиевая кружка, куда макарьевские паломники складывают свои скромные пожертвования. От хутора остался один дом, еще дающий представление о своей былой крепости и слаженности. Но каждый год в день преподобного Макария, несмотря на плохо проходимые дороги и преклонные лета, идут сюда старики, ведут своих детей и внуков, чтобы поклониться и помолиться святому угоднику*.
*) – в настоящее время предпринимаются первые попытки возрождения Макарьевской пустыни по инициативе потомка коренных макарьевцев, старосты прихода с. Орлово Николая Яковлевича Ушакова и духовника приходов сс. Орлово и Лекшмозеро о. Виктора Пантина (прим. публ. Интернета, 2010 г.).
(дополнительно о Макарии)

Существовала в округе и еще одна  пустынь - Наглимозерская или Аглимозерская, располагавшаяся на острове на Наглимозере, в четырех километрах от Лекшмозера. В.Д.Первушин (Гужово) и Т.А.Подгорних (Лекшмозеро) вспоминают одного-двух живущих там монахов, а Д.В.Вавулинский (Лекшмозеро) - восьмерых, хотя уже в 1721 г. пустынь была приписана к Спасово-Строкиной пустыни в Каргополе, а в конце XIX в. она - просто приписная церковь к Лекшмозерскому погосту. Повидимому, при ней все время кто-нибудь жил, хотя формально монастырь был закрыт. Монастырь имел небольшую кирпичную церковь; родившаяся вблизи Мария Николаевна Попова (1920 г. р., Лекшмозеро) называет ее церковью Николая Чудотворца (19): "кажется, одна глава"; была и отдельно стоящая колокольня. Церковь была построена в 1811 г. (20) Ограды не было, при входе стояла сторожка. В пустыни служил лекшмозерский приходской батюшка; Василий Дмитриевич Первушин вспоминает о.Николая; ни своего священника, ни хозяйства в ней не было.

В Наглимозерской пустыни дважды в год праздновали Николин день: 19 декабря (Никола зимний) и 22 мая (Никола вешний). Службу стояли в храме пустыни, а на обед шли в Гужово. Эти дни считались и общедеревенскими гужовскими праздниками, так как иногда жители с. Лекшмозеро ходили не на Наглимозеро, а в Гужово. О хождении на Наглимозеро рассказывает Татьяна Александровна: "В Николин день ходили на Гужово и Масельгу, на Хижгору. На Наглимозеро ходили в этот же день, но мало - те, кто заветы исполнял, - не добраться через озеро, только по льду зимой. Мы ходили, когда мне было семнадцать лет. Там - храм, монахи. Мы - молоды, веселы, сторож нам по лбу"хлоп": "Стой! Потише вы!"

По дороге из Лекшмозера на Наглимозеро располагается еще одна местная святыня: так называемый "Николин камень", хотя как он связан с памятью Николы не помнят; может быть, это название отражает день, в который, идя на Наглимозеро, лекшмозеры посещали и этот камень. О нем рассказывала Татьяна Александровна. Это - огромный валун, сверху уплощенный, с углублением, в котором, как говорят, никогда не высыхает вода. И поныне местные жители при случае ухаживают за ним: моют его поверхность, меняют воду.

В 30-е годы сооружения пустыни были разбиты, якобы разобраны на кирпичи  для скотного двора в Лекшмозере. Однако, цементовка кладки оказалась столь прочной, что, как говорят, оторвать кирпичи друг от друга было почти невозможно, все побили. Тем не менее множество возов кирпичей доставляли в Лекшмозеро по льду на дровнях зимой 1931 г., и для этого было мобилизовано чуть не все взрослое население деревень. Одновременно развозили по домам и небольшие иконы, их клали на подводы поверх кирпичей. Большие иконы сжигали вблизи монастыря.
В начале войны, а по сведениям Марии Николаевны Поповой, в 1940 г., братья-хуторяне были призваны в армию, а старики и женщины с детьми переселены в Лекшмозеро под предлогом того, что Наглимозеро оказалось близко к линии фронта. В Лекшмозере и проживают потомки наглимозерцев, в частности внучка Михаила Мария Николаевна.
Б.Ф.Борзоногов (Гужово) сообщает, что, будучи мальчиком, он видел книгу "Святой монастырь", посвященную истории Наглимозерской пустыни. О некогда существовавшем плане пустыни, выполненном в 1783 г. тушью на бумаге типа кальки, наклеенной на ткань, вспоминает и Федор Петрович Шуйгин (Гужово), видевший и державший его в руках. Видимо, об этой же книге с планом монастыря и его угодий рассказывает и Александр Васильевич Попов (1922 г. р., Лекшмозеро), сообщая, что когда-то она была у Вавулинских, и пересказывая отдельные фрагменты истории пустыни: набеги на нее некоего есаула Попова с Ягремы, а также набеги беглых наемных наглимозерских работников на ошевенские села. В первый год работы экспедиции, в 1988 г., на Наглимозере, по сообщению Татьяны Александровны Подгорних, жил в избушке Константинов Николай.

Современное состояние пустыни - заброшенность и одичалость. Сохранились лишь заваленные кирпичными осыпями фундаменты церкви и колокольни. Все сильно заросло. Поблизости сооружена рыбацкая избушка, ведь Наглимозеро - любимое место рыбаков. Но на монастырских руинах чьи-то заботливые руки поставили три деревянных креста, один на срубе. Лишенный всякого церковного окормления, народ не может обходиться вовсе без духовной пищи.
(дополнительно о Наглимозерской пустыни)

Перейти на страницу МОНАСТЫРИ И ЦЕРКВИ КЕНОЗЕРЬЯ