Наталья ВАРШАВСКАЯ

ТАЙНА АРХИМАНДРИТА

Часть первая

Осень.
Масельга – Чёлма – Труфаново – Лекшмозеро – Орлово - Вильно - Масельга

Интернет.
Переписка:
Я. Как это Вы добирались до Чёлмы через Масельгу? Вы специально усложнили маршрут?
Отшельник. Никакого усложнения нет. "Таможня", это тоже чёлма. Местные называют чёлмой не только реку, а и все перешейки между смежными озёрами. Так что на Торосозёрскую чёлму путь идёт через Маселгу!
Я. Очень рада за Вас, что все обошлось без усложнений. Благодарю за фантастический реализм. Для меня этот реализм не был фантастикой, и поэтому я долго ломала голову над тем, как это старцы сливают Масельгу за один день, а наполняют (ее же) за два. И откуда взялись гвозди из цельнопрессованного порошка? Эти вопросы мучили меня вплоть до появления космического корабля и пришельцев. Слава богу, они все разъяснили. Я в восторге.

Челмогорская пустынь

Сейчас дорога на Масельгу похожа на центральную улицу. То и дело шастают джипы, минивэны, автобусы и др. транспортные средства. Нет только метро направлением Курский вокзал - Беломоро-Балтийский водораздел. Стоянки забиты толпами отдыхающих. В дремучем лесу всюду поленницы с заготовленными дровами и туалеты с заготовленной бумагой. К озерам можно спуститься по лесенкам, которые в ближайшее время переоборудуют в эскалаторы. На центральной набережной Вы увидите площадку с балюстрадой и скамейками. Нечего сидеть на травке – еще простынете – любуйтесь красотами первозданной(?) природы с комфортом. В лесу расставлены специальные таблички с полным портфолио редких растений на русском и английском языках. Можно заказать баньку, блюда национальной кухни, лодку на прокат… Стриптиз-шоу и крейзи-меню, наверное, тоже можно заказать. Курорт, все же!

Но мы с мамой перепутали сезоны в этом году и приехали на север в октябре. Погода, представьте, поддержала наше нетрадиционное решение, и предоставила возможность насладиться всеми прелестями природы, причем в полном одиночестве.
В Масельге, прямо на центральной поляне туристической базы, балдеют на солнышке толпы рыжиков. Сидя на террасе коттеджа можно рассмотреть всю дислокацию белых грибов на склоне соснового бора. Червяки (как и туристы) напрочь отсутствуют, они-то понимают, что на дворе середина осени.
Глухари и тетерева вспархивают из-под ног на каждой десятиметровке. Рябчики сопровождают нас, перелетая с дерева на дерево. Хорошо, что кабаны, волки и медведи наблюдают за всем этим издали, а не маячат перед носом невооруженных дам. Стаи лебедей и уток неспешно рассекают синие воды. Многокрасочный осенний лес никак не может налюбоваться собой, глядя в зеркало озер.

Но больше всего мне запомнился поход в Челму. На контрасте.

Начало дороги было похоже на Масельгский «Арбат», и первую версту мы шли, весело напевая и, даже, немного подпрыгивая. Так, ничего не подозревая, мы допрыгали до первой лужицы.
Хи-хи-хи. «Мам, а помнишь ту дорогу на Вильно, по которой только коровы ходили, да мы?»
Хи-хи-хи. Весело обошли лужицу, а потом еще ряд таких же, но вскоре дорога превратилась в канаву, а лес в бурелом. Мох под ногами проваливался, и мы прыгали с кочки на кочку, ломая в полете докучливые ветки.
В общем, выползли мы из леса, молча, по колено в болотине, опутанные паутиной и с ветками на голове. Некошеные луга с заплетающейся травой по пояс показались нам манной небесной, и мы снова запели. Рухнувший мост через речку – расценили как забавное приключение. Сначала я спустилась под углом 30 градусов вниз, а потом по отвесной стене из прогнивших бревен наверх и выбралась на другой берег. Таким же макаром перетащила рюкзаки и помогла перебраться маме. И, в завершение, сгоняла еще раз через мост, просто потому, что мне понравилось.
Я думала, что все трудности у нас позади, но не тут-то было. От развилки до Челмогорской пустыни значилось 7-8 верст. Мы, пожалуй, прошли их, а монастыря все нет. Дорога после переправы была сухая, но пугала своей нескончаемостью. Получалось, что мы не успеваем на обратный автобус. Ура! Опять луга, да видно, что не заброшенные. Вот-вот будет что-нибудь человеческое. Вот сейчас мы увидим останки древней обители…

Тьфу ты, черт! Труфаново. Челмогорская пустынь далеко позади. Время - четвертый час. На автобус мы точно не успеем. Значит до Орлова 25 км. плюс до Лекшмозера 9… Жара неимоверная. Сил нет, чтобы снять рюкзак. Впереди еще 34 км., заплетающиеся луга, болота, бурелом. Разрушенный мост уже не кажется забавным приключением.

P.S. Я не знала, что будущие шаги приведут меня в позапрошлый век и помогут раскрыть тайну архимандрита.

Интернет.
Переписка.
Отшельник: Лихо вы попутешествовали! Только вот зря! Челмогорского монастыря давно нет. На месте, где он стоял - находится громадная ель…
Я. Там-то и похоронен мой дед в Святой еловой роще.

Наш поход в Челму это только предыстория, а основные ошеломляющие события произойдут позже, за пределами «потерянного края».

Святая роща

Итак, не доходя до Труфаново, мы делаем привал у часовенки. Я лежу в траве с закрытыми глазами, мама пытается оценить обстановку и вспоминает, как выглядела местность полвека назад и, что говорил дед перед смертью. Солнце припекает, я теряю мысль и слышу лишь обрывочные фразы: монах…золотые монеты…петербуржский тракт… последнее завещание…Святая роща… грехи… Открываю глаза, на меня смотрит черт с рогами. Сил нет - ни заорать, ни вскочить. Боже мой, да это же коза! Откуда ты, красавица?

Деревня Труфаново оказалась обитаема. Я бы даже назвала ее густонаселенной – пять дворов с крепким хозяйством. На озере вижу несколько моторных лодок. Мы спасены! С этого места Лекшмозеро совсем другое. Создается впечатление, что смотришь в бинокль и до противоположных берегов – рукой подать, а со стороны д. Морщихинская, как будто тоже в бинокль смотришь, только в перевернутый. Никакой аномалии нет. Просто озеро вытянутое, размерами 5 км. на 15 и деревни расположены так, что от Труфаново до противоположного берега 5 км, а от Морщихинской - 15.

Здесь, вообще, другой мир, другая цивилизация, даже измерение другое – конец XIX века. Отсутствие электричества, дорог, транспорта, отсутствие пыли и грязи. Кругом зеленая трава, слегка примятая в местах тропинок. Дикие лебеди тихо плавают недалеко от берега, у обрыва привольно пасутся лошади и симпатичные сиамского окраса козы. Полное спокойствие и гармония.

Заходим в дом. Я объясняю, что мой дед похоронен в Челмогорском монастыре, что мы заблудились и прошли мимо. Конечно, моего деда помнят, «он много жизней спас», конечно, нас отвезут и покажут его могилу. Добрые люди! Спасибо вам.
Игорь (наш спаситель) рассказывает о Кирилло-Челмогорской пустыни. Бывшие границы можно определить по молодому березняку, который вырос прямо на руинах монастырских стен. Здесь была пещера - келья прп. Кирилла, а здесь нашли клад. Прилетели вертолеты, было выставлено оцепление из солдат с автоматами, откопали много золота, но не по телевизору, не в печати ничего не сообщалось об этой находке.

Игорь показывает нам многовековую ель (в два обхвата диаметром) и приводит к дедушке. Меня поражает железный крест на его могиле, кажется, что стоит он здесь не пятьдесят лет, а больше ста. Как потом окажется, я была абсолютно права. В Святой роще есть старые монастырские захоронения и новые (труфановские). Дед последний из челмогорцев. Видно, что за его могилой ухаживали: покрашен крест, положены искусственные цветы. Добрые люди!

Святые места

На общем кресте читаем табличку: «Бывшая Кирилло-Челмогорская мужская пустынь. Основана в нач. XVI в. (по другим сведениям, в XIV в.) прп. Кириллом (память 8 декабря ст.ст.). Имелось два храма: каменный Богоявления Господня (построен в 1818 г.) с приделами Свт. Николая (устроен в 1899 г.) и прп. Кирилла (где почивали мощи основателя) и деревянный Успения Божией Матери (построен в нач. XIX в.). Разрушены в 30-е г.г. Преподобный отче наш Кирилле, моли Бога о нас!»

Вот история разрушения монастыря, составленная мной со слов очевидцев. Назвала я эту трагическую хронологию

«Бог наказал»

1925 г. С колокольни-красавицы сняли колокола (один 62 пудовый и 8 обычного размера). Большой дал трещину.
1928 г. Разобрали иконостас в одном из храмов. Иконы возили-возили, а Политон Иванович из иконостаса шкафы да скамьи делал. Бог наказал - был у него дом здоровый и сарай – все летом сгорело.
1928 г. Растащили утварь. Учитель Березин (атеист) много к себе домой принес. Бог наказал: жена подавилась косточкой (не спасли), а сам Михаил Петрович сгорел.
1932 г. Разобрали и разграбили дома монахов. Бог наказал. Бревно попало на голову Андрея Иосифовича Корякина. Хорошо, что умер, а то бы калекой на всю жизнь остался.
1951 г. Разрушили последнюю колокольню. Молодой Вавулинский тоже приехал «последних чертей из монастыря выгонять». Бог наказал. Под колокольней смерть свою нашел.
1952 г. В деревянном храме Успения Божией Матери поселились лесорубы. Шура Пономарева с Борисом, как поженились, стали жить в алтаре. Ночью (во сне?) приходил старец, и говорил: «Не место вам здесь жить». Бог наказал. Сгорела церковка и все имущество с ней.

Все, закончилась жизнь древней монастырской обители. Но запомните слова старца. Я вернусь к этой истории.

А пока мы мчимся на лодке в сторону Орлова. Я думаю: дед завещал похоронить его в Святой роще на берегу монастырского озера, почему, почему именно здесь?

P.S. Я не знала, что будущие шаги приведут меня в позапрошлый век и помогут раскрыть тайну архимандрита.

Интернет.
Переписка.
Отшельник. ВОТ ЭТО ДААА!!!!
Я. Александр, предыдущие письма были написаны в ответ на Ваши. Последнее послание: «ВОТ ЭТО ДААА!!!!», - прервало мои мысли. Поймите, в отличие от Вас, я не писатель. Я просто пытаюсь изложить в более-менее приличной форме события, которые произошли этой осенью. История невероятная, и мне нужно с кем-то поделиться. Почему с Вами? А кто, кроме Вас, понимает «потерянный край»? Мне хотелось бы диалога, а не монолога.

И все же продолжу.

Портреты XIX века

Игорь направляет лодку прямо в стаю уток, и кричит мне: «Фотографируй!». Мы летим навстречу друг другу, суммируя скорость, но даже при такой динамике утки успевают позировать.
Берега Орлово встречают нас огромными булыжниками ледникового периода. Разводим костер, и как доисторические люди, жарим рыбу на вертеле, а мама погружается в воспоминания.

До войны дед работал фельдшером в Пояменском лесопункте. На первом этаже дома он принимал больных, а жили на втором. Мама помнит необычную обстановку в комнатах: петроградская мебель, портьеры, изящная посуда и другие предметы интерьера, подобранные с большим вкусом. Хоть это и было в далеком детстве, но впечатления довоенного уюта и благополучия остались на всю жизнь.
Все это закончилось в 1941 г., когда деда забрали, но не на войну (как я считала до последнего времени), а в тюрьму. Посадили за то, что он сделал операцию умирающей женщине (последствия подпольного аборта). Женщина побожилась бабке-повитухе, что не выдаст ее и, в результате, указала на человека, спасшего ей жизнь.

В конце 1942 г. дед был оправдан и выпущен на свободу, а в 1943 г. семья переехала в д. Лекшмозеро, но уже без петроградского имущества. Мама говорит, что в телеге не перевезти было, а я думаю, что имущество могли конфисковать во время следствия. По рассказам сельчан, мой дед был признанным специалистом в округе и «спас много жизней» в критических ситуациях. Врачи из Каргополя перенимали опыт у сельского фельдшера. С 1943 г. по 1945 г. дед неделями безвылазно работал в военном госпитале и был награжден медалью за доблестный и самоотверженный труд в период Великой Отечественной.
Надо же, а я в школе писала сочинения о том, как дед мой в Финскую делал операции под обстрелом, спасая советских солдат. Все это оказывается было…но спасал дед солдат царской армии во время Первой Мировой войны.

Ладно, пора собираться в путь. Озеро провожает нас всеми красками заката. Стемнело гораздо быстрее, чем мы предполагали. Идем в кромешной тьме по лесной дороге. Кстати вчера волки загрызли собаку на краю деревни. А вот и край деревни. Все - на сегодня впечатлений достаточно.

Деревня Лекшмозеро (Морщихинская) – малая родина

Весь день мама посвятила встречам с друзьями детства, а я взялась за покраску рам. В деревне мы не были больше десяти лет, но дом ждал нас все это время, нисколько не изменившись. Все также висит на стене большое зеркало в золоченой раме, в шкафу стоят книги и учебники, на столе ваза с высохшим можжевельником, а вон в том ящичке лежали документы деда и странные фотографии в железных рамках под стеклом. Мама сказала, что перенесла их на чердак. Докрашу и поищу, пока светло.

Красить окна - одно удовольствие, главное, что у всех на виду, с общего одобрения. Я верчу головой и героически улыбаюсь, иногда задумчиво грызу ручку кисточки, погружаясь в творческие размышления. Итак (артистично наношу последние штрихи), работа закончена. Под бурные аплодисменты ухожу на чердак. Поднимаюсь по лестнице, все еще находясь в образе великого художника, при этом дирижирую кистью невидимому оркестру. Последняя ступенька не выдерживает груза ответственности, и я лечу вниз, стараясь не расплескать остатки краски. Не удалось. Голубая эмаль ПФ -115 растекается по одежде, я лежу, не шевелясь, и смотрю на голубое, как краска, небо в створе открытых дверей в конце коридора.

В общем-то, не зря я стремилась на чердак: там, в старом сундуке ждали меня портреты конца XIX века, в том числе и портрет рядового лейб-гвардии Семеновского полка, постриженного позже в мантию с именем Серафим.
Я открыла сундук и вытащила из него ржавые, пыльные рамки с разбитыми, замутненными стеклами. Когда я разобрала их и разложила, передо мной открылась галерея фотопортретов с фирменными вензелями мастеров XIX века (Дюнант, М. Кадыссон, А.Алексеев).
На одной из фотографий молодая интеллигентная женщина. Отсутствие яркого (купеческого) макияжа, тонкое соответствие между нарядом и прической говорят о ее вкусе. Демократическое платье упрощенного покроя, изящное шейное украшение без излишнего блеска и вычурности - это не только дань моде конца позапрошлого века, но и собственный стиль деловой, образованной девушки, стремящейся к удобству и практичности.
На другом снимке – годовалый ребенок в кружевах важно восседает на бархатном кресле. На обратной стороне карточки острым почерком выведена дата – 5 октября 1895 г.

P.S. Я не знала, что будущие шаги приведут меня в позапрошлый век и помогут раскрыть тайну архимандрита.

Интернет.
Переписка на форуме «Ярославские туристы»:
Отшельник. Здравствуйте Наташа! Я удивлён и потрясён всем, что вы рассказываете! Пусть Маселга не моя родина, но, проведя там несколько отпусков, я полюбил этот край. Полюбил настолько, что решил написать о нём что-нибудь необычное, во что трудно поверить. Мой рассказ, конечно фантастика, но он основан на реальных событиях, некоторые из них я так и не могу объяснить. В этих событиях принимали участие мои друзья. Пятерых из них уже нет на этом свете. Я не профессиональный писатель. Мои рассказы можно встретить только на форуме и в старых журналах МОТО. Я давно не был на Маселге. Ваши рассказы напомнили мне о минувших днях поиска ответов на те загадки, с которыми мы столкнулись. Я обязательно разыщу оставшихся в живых участников наших походов и покажу им ваши рассказы. Пишите! У вас отлично получается! А главное интересно! Если что-то хотите спросить - спрашивайте, если знаю, отвечу! Саша.
Я. Здравствуйте, Саша. Спасибо за хороший отзыв.

Буду описывать и дальше, по порядку, произошедшие события…

Архиерейский дом

Собираю рюкзак для похода в деревню Орлово. Там живет Иван Васильевич Михнов (1925 г.р.) – это единственный человек, который может хоть что-нибудь рассказать о Кирилло-Челмогорском монастыре. Сначала дорога идет по открытой местности, на вершинах холмов солнце припекает так, что хочется свернуть к озеру и окунуться в воду, не смотря на то, что на календаре - 19 октября. Наконец-то дорога спускается в низину леса и погружается в тень. Сразу становится холодно и немного страшно одной среди высоченных сосен и зарослей бурелома. Слышится лай собаки, встретить незнакомого человека еще страшнее, чем быть одной. Собака похожа на черного волка, глаза и оскал не предвещают ничего хорошего. Дрожащими руками отдаю ей весь свой паек и ухожу дальше. Почему у меня нет пистолета? И хорошо, что нет, а то бы застрелилась от страха. Если я доберусь до Орлово живой, то ни за что не пойду обратно – буду сидеть на остановке до пятницы, пока не придет автобус. И что же мне так не терпелось-то?

Это все из-за фотографий на чердаке. Мне показался странным групповой портрет крестьян с угрюмыми лицами. Женщины в первом ряду держат на руках маленьких детей, закутанных в одеяла и платки. Один ребенок выделяется из общего фона – он одет, как барчонок, в дубленку, сапожки и вязаную шапочку с орнаментом… Мальчишеского вида солдатики в форме рядовых с какими-то значками и медалями (позже я выясню, что это знаки отличия лейб-гвардии Семеновского полка, царской охраны)…
Вот еще несколько фотографий рядовых в такой же форме…
Фото-миньон с тисненными гербовыми печатями и надписью «месячный билет для проезда в Сергiев П…», а дальше стерто, фамилия и имя обладательницы проездного также стерты.

Зачем петербурженке мотаться несколько раз в месяц в подмосковный Сергиев Посад?

Возникает множество вопросов, но кто на них ответит? Эти фотопластинки из тайника архиерейского дома, который стоял в 5 метрах от ограды Кирилло-Челмогорского монастыря. А вот снимок самого дома. Арочный козырек с надстройкой (мезонином), резные колонны, большие окна и остекленные двери. Перед домом бегает русская борзая, а на крыльце сидят дядя, дед и еще какой-то охотник с ружьями и подстреленной дичью.Мама рассказывала, что внутри помещения все двери были с латунными ручками, часть стен облицована мрамором, а печи изразцами, лестница – витиеватая, иконы – позолоченные, и вся обстановка в целом – шикарная. За шкафом была потайная дверь, а за дверью лаз в подземелье.

- Мама, а почему дом назывался архиерейским? - на этот вопрос я не получила ответ.

Ни старожилы лекшмозерских деревень, ни дядя, ни мама не могли назвать предыдущего хозяина дома. Видимо, знал его только мой дед. Приобретение двухэтажного особняка с мезонином, как и многое другое, окутано тайной. Дом числился в сельсовете, как конфискованное имущество, известно, что дед заплатил за него 7000 рублей, но кому? Мой дядя рассказывал, что приезжал хозяин-ленинградец, и приезжал много раз. Как была оформлена сделка купли-продажи конфискованного имущества и на какие средства? Никто не знает. Это ведь были послевоенные годы, самые тяжелые и голодные. Запомните дату – 1948 год.

Мне не терпится узнать, чьи портреты хранились в тайнике и кто хозяин дома? Архиерей - это высший сан церковной иерархии. Неужели кто-то из архиепископов построил себе роскошный дом в одном из отдаленных монастырей Русского Севера? Но почему и почему за оградой ?

Вот эти вопросы и ведут меня по дороге в Орлово. К счастью, закончился дремучий медвежатник, под ногами - асфальт, а над головой - жаркое, осеннее солнце.

Иван Васильевич встречает меня, как родную внучку, кормит до отвала ряпусами и пирогами, и рассказывает, что об архиерейском доме… не знает, и не слышал НИЧЕГО.

P.S. Я не знала, что будущие шаги приведут меня в позапрошлый век и помогут раскрыть тайну архимандрита.

Интернет.
Переписка.
Отшельник. Столько лет собираю информацию по тем местам, но чем больше её накапливается, тем больше вопросов.
Я. Здравствуйте, Александр. Абсолютно согласна с Вами, от вопросов просто распирает.

Монах

- А дорога в Вильно СУХАЯ?
- СУХАЯ, СУХАЯ. Дорога, вообще, отличная! Счастливого пути! – лекшмозера провожают нас в очередной поход.

Мы идем в Вильно, там живет (в летний период) Николай Яковлевич Ушаков, мамин однокашник. Дорога, и правда, сухая. Находим два белых гриба, но не стоит увлекаться, вдруг пойдет дождь? Все же осень – пора дождей. Со смехом вспоминаем, как однажды мы уже ходили в Вильно. Дорога представляла собой жуткое месиво липкой грязи, в которой сапоги утопали полностью. Потом, лекшмозера нам объяснили, что по этой дороге ходят только коровы, а нормальные люди добираются в Вильно водным путем - на лодке. Но это в прошлом, а сейчас дорога СУХАЯ. Чуть правее лежит путь к Макарию. Вот там дорога – так дорога, два десятка километров по бездорожью. Говорят, "Макария надо заслужить...".

Макарьевский монастырь находится на Хергозере в 16-18 км от д.Морщихинская. Соединен также дорогами или тропами с деревнями Думино (12 км), Труфаново, Спицыно, Ошевенском, которые сейчас малопроходимы из-за завалов, вызванных непогодой последних лет. Основали пустынь монахи Ошевенского монастыря в 1640 году.

Но что-то я отвлеклась. Появились первые тревожные признаки – лужицы. Думаю, что это исключение, ведь дорога на Вильно СУХАЯ. Мама все же попадает в одно из этих исключений, но, слава богу, я всегда ношу с собой два полных комплекта запасной одежды (правда, пригодились они впервые). Идем дальше. Мама снова находит лужицу и проваливается в нее, будто проверяет мою готовность. Мама, все в порядке, у меня же два запасных комплекта!

Николай Ушаков, к которому мы идем, внук последнего священника Троицкой церкви Макарьевского монастыря, там он поставил обетный крест из балки рухнувшего родительского дома. Интересно, какой обет он дал? Когда придем, обязательно спрошу.

Тем временем, дорога незаметно превратилась в тропинку. Стал накрапывать дождь – вот и осень наступила. Тропинка периодически превращается в болотину, но через болото идут хорошие мостки. Дождь усиливается, ничего страшного, доберемся до Вильно, а там переоденемся в сухую одежду, которая всегда со мной (наконец-то пригодится!).
Ушаков, в прошлом, капитан дальнего плавания, над его избой развевается морской Андреевский стяг! Сейчас он на пенсии и планирует открыть православную школу юнг в Каргополе. В детстве он учил меня азбуке Морзе. ТИ-ТА-ТИ-ТА-ТА.

Похоже, что не напрасно, пора телеграфировать SOS, потому что тропинка превратилась просто в болотину без мостков. Залезаем в воду, хотя мы и без резиновых сапог, но нам уже все равно – льет ливень. Запасная одежда в рюкзаке, наверное, уже сырая. Добраться бы вообще до Вильно. Да-а, та коровья дорога не сравниться с этой СУХОЙ! Интересно, куда мы выплывем? Может быть опять в Труфаново?!!!
Ё-хо! Свистать всех наверх, приготовить швартовые - вижу Андреевский флаг. Как все нормальные люди, на этот раз добрались до Вильно водным путем…НО БЕЗ ЛОДКИ. Дождь закончился. Выливаю воду из рюкзака – запасная одежда (два комплекта) так и не пригодилась.

Горячий чай в лесной избушке, хлеб и крестьянское масло – пожалуй, самое лучшее, что может быть на белом свете. Ушаков готовит на костре уху из окуней. Опять припекает солнце, в озере, среди опавших листьев плавает белый лебедь. Я вспоминаю поход в Челму, Труфаново, сиамских коз, и спрашиваю у мамы, какие это золотые монеты на петербуржском тракте, и какого монаха она упоминала?

Мой дед родился в 1894 г., и был единственным и долгожданным ребенком в бедной крестьянской семье. Родители благодарили бога и какого-то Монаха за появление сына. Этот Монах и в дальнейшем не оставлял семью без внимания и помощи. Во время своих путешествий он часто останавливался на ночлег в их доме и щедро одаривал за постой. Т.к. дом располагался на петербуржском тракте, многие путники находили в нем приют. А однажды мимо проезжала знатная женщина и сделала родителям деда неслыханный подарок в виде золотых монет (предполагаю, что монет было так много, что хватило на всю оставшуюся жизнь и, даже спустя полвека, часть этих монет дошла до моей мамы).
Дед проявил определенные способности, учась в церковно-приходской школе, и Монах уговорил родителей отпустить сына в Санкт-Петербург для продолжения образования. Где учился дед неизвестно, дошли лишь слова, что он учился и работал с известными профессорами.
Во время Первой мировой дед служил в прифронтовом госпитале на Кавказе, делал операции раненным. Часто не хватало наркоза, и его заменяли водкой. Дед делал отчаянные операции - война позволяла все. Там-то, на фронте, он и получил самый большой опыт врачебной деятельности.

Я молча сижу у костра, очень жарко, неимоверно жарко.

P.S. Я не знала, что будущие шаги приведут меня в позапрошлый век и помогут раскрыть тайну архимандрита.

Интернет.
Переписка.
Отшельник. Здравствуйте Наташа! Последний раз я был на Маселге в 1992 году. Когда шёл по селге, озеро Вильно как на ладони видно и деревню. Мне кажется, флаг там был уже тогда. В то время меня больше интересовал участок, заключённый между озёрами Наглем, Кулгум, Маселгским и Котельным. Последнее мы так и не нашли даже с проводником. В этом районе больше всего творилось всякой несуразицы. Ориентироваться по компасу было бесполезно, промерка расстояний шагомером давала вообще несопоставимые данные. Именно в завале на мельнице мне первый раз попался "синий" гвоздь. Почему он не магнитится, я не знаю. Всё кованое железо, полученное из болотной руды, магнитится. А из чего ковали эти гвозди непонятно. Есть большое желание разобраться во всей ахинее, что наплёл мне тот поисковик из Москвы. Но подкупает то, что книгу я сам держал в руках и даже читал, а икону, естественно нераскрытую, видел Стас. Сдаётся мне, что это хитрый ход создателей национального парка, для завлечения туристов. Хотя всё это было задолго до создания парка.
Я. Здравствуйте, Саша! Вы понимаете, что меня не надо было завлекать в национальный парк «хитрым ходом». Я знаю там все ходы и выходы с раннего детства. Но, тем не менее, по карте до Вильно (что по масельгской дороге, что по лесной) расстояние одинаковое, а время пути абсолютно разное.

Вот так, плутая по потерянному краю, можно попасть в прошлые века…

А над озером стоял плач…

Утро. Выходим из деревни Лекшмозеро на Хижгору в церковь Александра Свирского. Дорога по настоящему сухая и солнечная, никаких следов вчерашнего дождя, похоже, что ливень был только в Вильно и только над нами.

Летают осенние бабочки, видимо уже третьего поколения, так как в природе известны только два – весенние и летние. Вряд ли найдется на свете человек, который не восхищался бы ими. В древнем Риме верили в то, что бабочки произошли от цветов, оторвавшихся от растений. Размахиваю руками, кручусь, подпрыгиваю и пою «я бабочка-капу-у-стница». Мама спрашивает, почему капустница, может быть брюквенница или репница? Оказывается, в нашей фауне часто встречаются три близких вида. Капустница (Pieris brassicae), репница (Pieris rapae) и брюквенница (Pieris napi). Отличаются они друг от друга по издаваемому самцами запаху: у капустницы он напоминает запах герани, у репницы – резеды, а у брюквенницы – лимонного масла. Смотрю маме в глаза – вроде не шутит (она все же биолог, а не сатирик). Ловлю бабочку и обнюхиваю. Брюквенница!

А вот и Масельгская гряда. Знаменитый водораздел Белого и Балтийского морей – увалы по-местному – тянется на многие километры, ширина 50–100 метров. Слева озёра имеют сток в Балтику, справа в Белое море. Места красивейшие. Справа - маленькое озеро Вильно, на восточном берегу которого развивается Андреевский стяг. Вчера мы добирались до него более трех часов (правда, по лесной тропе), а сегодня меньше часа. Слева – Масельга. А впереди еще Белое и Синее озера - голубые глаза с золотыми ресницами осени.

Подошли к Хижгоре. По крутой тропинке поднимаемся к самой высшей точке водораздела. У подножия горы – старинное кладбище, изголовьем некоторых могил служат не кресты, а деревья. На вершине – церковь Александра Свирского. Открываем ключом двери и заходим. Лучи солнца, пробивающиеся через окна под небесами, освещают иконостас. Наверное, окна в храмах специально расположены так высоко, чтобы глухие стены отделяли от мира, а глаза и мысли устремлялись к богу, солнцу и небесам.

Я ставлю одну свечку деду, вторую архиерею, а третью всем монахам и иерархам Челмогорской обители пострадавшим в годы советских репрессий.Что же произошло с ними, в начале 30-х гг. прошлого века?

Кирилло-Челмогорская пустынь сохраняла своё значение до конца 1920-х гг.. Она не только включала в себя значительное количество земель, но и была местом средоточия верующих. Пустынь была приписана к Труфановскому сельскому обществу. В 1929 г. пустынь зафиксирована в списке населённых мест Лекшмозерской волости как выселок. В нём считается 4 хозяйства, из них 2 «состоящих в земельном обществе», работников 12 мужчин и 12 женщин. До конца 1920-х гг. настоятель пустыни участвует в заседаниях Лекшмозерского волостного совета. В мае 1928 г. он обратился в волсовет с просьбой «…идя навстречу богоугодной мысли благочестивых христиан, прошу передать… остров Наглимозеро с церковью и озером для устройства там скитской строгой монашеской жизни». В просьбе было отказано. Упомянутый настоятель иеромонах Трифон - последний в ряду Кирилло-Челмогорских иерархов. В начале 1930-х гг. пустынь ликвидируется и остаётся только выселок Чёлма.

Поп Афанасий долгое время скрывался в горенке на чердаке у монахини Анны Павловны в Труфаново. Ночами они и монахиня Дуня Михнова переносили имущество ликвидированной пустыни на гору Быковик. Приехали ГПУ, заставили указать место клада и приговорили всех троих к каторжным работам.
Поп Афанасий не вернулся.
Анну Павловну после 10 лет каторги поселили в дальний дом престарелых. Перед смертью она заявила властям место основного клада – под большой елью с повязанным платком на ветвях. Тогда-то и прилетели вертолетчики с автоматчиками и под камнями монастырской стены откапали большой кованый сундук с драгоценностями Челмогорской обители. А что стало с остальными монахами (12 мужчин и 12 женщин)?

Дед рассказывал маме, что в 1931 г., когда разбирали дома монахов - связанные между собой бревна и другое имущество буксировали на весельных лодках в деревню Лекшмозеро. Была невероятно тихая и жаркая осень, а над озером стоял плач…

Преподобный отче наш Кирилле, моли Бога о нас!

Конец первой части. Вторая часть.

Краткие сведения о деревнях, упомянутых в тексте см. статьи Масельга, Челма, Труфаново,