ЛЮТИКОВА Н.П.
старший научный сотрудник
Архангельского  музея деревянного зодчества  «Малые Корелы», Архангельск
  

Из книги "Небеса и окрестности Кенозерья. Расписные потолки, иконы, деревенские часовни и церкви, составляюшие историко-культурный ландшафт Национального парка "Кенозерский".
Программа "Первая публикация", 2009 - с разрешения издателя.
.

Н.П.Лютикова
            
ЧАСОВНИ В ЖИЗНИ СЕВЕРНОГО КРЕСТЬЯНСТВА
(по архивным материалам)

В основу статьи положены как опубликованные материалы о северных часовнях, так и  письменные источники ХIХ – начала ХХ века, хранящиеся в Государственном архиве Архангельской области.

Своеобразное географическое и экономическое положение Русского Севера обусловило самобытность его культуры. Это нашло отражение и в традиции возведения часовен. Деревянные часовни получили чрезвычайно широкое распространение и  играли важную роль в духовной и общественной жизни местного крестьянства.
Недостаточное количество церквей, отдалённость от них приходских селений (даже в конце XIX века расстояние от приходской церкви до входящих в состав прихода селений порой достигало 20–70 вёрст, а иногда и более 100), плохие пути сообщения (бездорожье, леса, болота, озёра, а  также разливающиеся весной и  осенью многочисленные реки) – всё это вызвало появление так называемых часовенных приходов, характерных именно для северной Руси. По словам историка церкви В.Верюжского, «в старину на Севере каждый приход, группируясь около церкви как своего центра, в то же время дробился на более мелкие единицы – часовенные приходы, сосредоточенные около местной часовни». Часовенный приход, таким образом, был «самой меньшей церковною общиною, состоял из одного или нескольких близко расположенных селений». Часовня действительно нередко заменяла прихожанам церковь, при том что возводить её было легче, так как требовалось меньше затрат рабочей силы, времени, строительного материала и средств.
Можно предположить, что многочисленные часовни возникали одновременно с деревнями и «были устроены теми же "складчиками", которые, расчистив при совокупных усилиях место под пашню или осушив болото под пожню, селились деревней на росчисти или близ оной. В силу исконного обычая часть лесной росчисти или осушенного болота складчики обычно отделяли "на свечу" тому святому, имени которого посвящалась часовня».
Удалённость деревни от приходского храма (или плохое сообщение между деревнями) и желание крестьян иметь место для общественной молитвы были причинами постройки часовен как в XV–XVII веках, когда многие северные деревни только образовывались, так и в XIX веке.

В описях церковного и часовенного имущества часто пишут: «построена на разобранное старинное место», «построена та часовня в давных годех по обещанию своему, а строили ея всеми соседями тоя своея деревни ради далняго растояния от церкви, а растояния от церкви сорок верст»... .
Очень часто на месте таких удалённых от храма часовен позднее возводили новые церкви и, как правило, их освящали в честь тех же святых, во имя которых некогда были построены часовни. Иногда церкви не просто устраивали на часовенном месте, а перестраивали сами часовни, «обращали» их в церкви «через постройку алтаря». Как правило, это было вызвано недостатком средств для постройки «настоящей» церкви и являлось мерой временной, поскольку небольшие размеры часовен, рассчитанных на крестьян одной деревни, не могли долго удовлетворять потребности вновь образованных приходов.

Часовню обычно строили и  после пожара церкви «за крайней скудностью прихожан», «ради хранения книг и церковной всякой утвари».

Ещё одной традиционной причиной строительства часовен было пребывание крестьян вдали от дома в связи с хозяйственными нуждами. Из-за суровых климатических условий Севера не во всех его регионах земледелие могло обеспечивать крестьянам достаточно средств существования, поэтому важным подспорьем в хозяйстве северян были животноводство, охота, морские и речные промыслы. Вынужденные длительное время проводить вне дома, в безлюдных местах, крестьяне ставили небольшую часовенку на дальних сенокосах и в охотничьих угодьях, на берегах рек и озёр, в местах морских промыслов. Для северных крестьян такое строительство было естественной потребностью, о чём свидетельствуют документы: «…мы, отправляясь с сего места в открытое море для звериных, морских и рыбных промыслов, чувствуем потребность еще помолиться и просить у Господа помощи о благополучном плавании среди льдов, о промысле как единственном средстве добыть себе насущный хлеб при неимении хлебопашества и успешном возвращении к своей семье».
Часто ставились часовни в местах промыслов, принадлежащих северным монастырям: около соляных варниц, рыболовных тонь. Можно предположить, что эти часовни устраивались не только для моления, но и для своеобразного освящения места промыслов, в расчёте на помощь святых в тяжёлом труде и борьбе с суровой природой.

Непосредственным поводом к постройке часовни могло стать какое-либо общественное несчастье: падёж скота («скотский падеж», «конский падеж»), пожар в деревне, наводнение, неурожай хлеба («градобойный хлебный недород», «хлебная скудость и недород», «сухость и хлебная скудость»), повальная болезнь («моровое поветрие», «чревная немощь», «чревная скорбь», «моровая язва») и т.д.
Н.Ф.Яницкий, один из первых исследователей северных часовен, проанализировав причины постройки часовен XVII века, сделал вывод, что падёж скота – причина, называемая в подавляющем большинстве случаев. Доказательством важности этой причины является и то, что самыми популярными святыми, которым посвящались часовни, были Флор и Лавр (покровители лошадей), Георгий (покровитель земледелия и скотоводства) и Власий (покровитель животных, преимущественно домашнего скота). Только часовни, освящённые в честь Николая Чудотворца, стоят по количеству на первом месте: из 433 часовен, описанных при переписи 1692 года, 118 посвящены этому святому.

Были случаи, когда часовню устраивали не все жители селения (или нескольких селений, находящихся близко друг от друга), а лишь одно частное лицо на своей земле. Такая часовня являлась чем-то вроде домашней церкви («…и священника призывают однажды годом… а свещы они покупают на свои денги, а людем сходу не бывает…»). Поводом к постройке такого рода часовен могло стать какое-то несчастье, например падёж скота, чаще – обещание, данное во время болезни крестьянина или его близких, во время службы крестьянина в солдатах, после спасения от смертельной опасности (например, увязания в болоте или бури на море). Со временем, после смерти владельца часовни, она или пустела и ветшала («…и та часовня пуста, а запустела из давных лет… а построил ту часовню крестьянин Мартин Игнатьев по обещанию своему в давных летех, и он Мартин умре…»), или переходила в пользование всех жителей деревни. Иногда часовня, построенная частным лицом, сразу же становилась местом общественных молений.

Одной из часто указываемых причин постройки часовен было явление какой-либо иконы. На месте её чудесного обретения и ставилась часовня. Эта причина называется не только в литературе о Севере России, но и в описаниях других губерний.

Ещё одна причина строительства часовен связана с их функцией своеобразного надгробного памятника. Такие часовни можно разделить на две группы.
1. Часовни на местах общественных погребений: на деревенских кладбищах («куда и выносятся из домов умершие, до прибытия причта до погребения. Особых праздников здесь не бывает») или на месте захоронения большой группы людей, вызванного какими-то чрезвычайными обстоятельствами (например, часовня на Соловецком острове, на месте, «где погребены умершие или убитые из войска, присылаемого для осады монастыря по случаю запора в оном раскольствующих мятежников»). Иногда со временем часовни на кладбищах заменяли церквями.
2.  Часовни над могилами (одной, реже над двумя одновременно), являющимися святынями для устроителей этих часовен. Так, часовни ставились на местах обретения нетленных «святых останков» северных угодников и чудотворцев, канонизированных русской церковью (Зосима, Савватий и Герман Соловецкие, Елеазар Анзерский, Варлаам Керетский, Сергий Малопинежский, Иоанн и Логин Яренгские, Вассиан и Иоанн Пертоминские и т.д.), а также в местах их временного (до перенесения в церковь или в другую часовню) или постоянного захоронения.

Часовни ставились не только на местах погребений канонизированных святых. В Поморье особенно широко бытуют легенды о строительстве часовен над обретёнными останками утонувших в море: «Образ утонувшего в море – специфически поморский сюжет – являлся кому-либо во сне (обычно страдающему от неизлечимого недуга) и просил построить "на его косточках" часовню; последняя становилась местом поклонения и паломничества».
Но гражданская и епархиальная власти строительство и почитание подобных местных святынь преследовали, эти часовни сжигали и уничтожали ..., как и часовни раскольников, устраиваемые над телами чтимых ими «праведников» ....
Часовни на местах захоронений могла возводить как группа крестьян, монастыри, так и частные лица. Знаменитая новгородская посадница Марфа Борецкая устроила в Николо-Корельском монастыре часовню над могилой своих сыновей Антония и Феликса, утонувших в Белом море, а «Акты Устюжской и Холмогорской епархий» упоминают, например, некоего «Верховажского стану и посаду жителя» Ульяна Анфимова, которому принадлежало подобное «строение»...

Принято было также ставить часовни у водоёмов со святой водой и у ручьёв, к которым крестьяне «имеют веру»: их вода будто бы излечивала больных. Небольшие надкладезные часовенки всегда строили над колодцами в монастырях.

Часовни на Севере были и своеобразными памятниками, которыми отмечали пребывание в том или ином месте реальных исторических лиц: например часовни на месте первоначального пустынножительства основателей Соловецкого монастыря Зосимы и Германа или преподобного Варлаама Важеского, на месте гибели святого Артемия Веркольского; часовня в память посещения того же Соловецкого монастыря в 1694 году Петром I.

Нередко часовнями отмечали места, где когда-то стояли церкви, перенесённые на другое место или сгоревшие и не восстановленные после пожара, «на старом олтарнем месте», а также места, где ранее существовали монастыри, по какой-либо причине упразднённые и преобразованные в приходы. Часто именно с часовни начиналось существование северных монастырей –как крупных, получивших со временем широкую известность и ставших местом паломничества богомольцев (например, Соловецкий монастырь), так и небольших, мало кому в бытность свою известных «пустынек».

Таким образом, часовни можно рассматривать как первую ступень к образованию церковных приходов и монастырей. Самим же часовням часто предшествовали так называемые поклонные, или обетные, кресты. Иногда часовни строили на месте, где раньше стоял крест, возводили около креста или над ним. Сами часовни, внутри которых находился крест, на Севере часто так и назывались – «крест», «крёст», «крестик».
Можно предположить, хотя в литературе и архивных источниках на это нет прямых указаний, что большинство часовен (если не все), посвящённых Честному и  Животворящему Кресту, Воздвижению Честного Креста, Распятию Христову, Происхождению Честных Древ Животворящего Креста, появились именно на месте крестов (или над ними). Это кажется тем более вероятным, что по описаниям конца XIX века указания на такие часовни встречаются в основном в северных уездах Архангельской губернии, где и в конце XIX столетия сохранилась традиция ставить поклонные кресты.

Бывали случаи, когда часовня по её возобновлении на месте старой и ветхой «переосвящалась»... И даже в таких случаях народная память сохраняла порой в названии деревни «воспоминание» о том, что в ней когда-то стоял крест или часовня над ним...

Часовенные приходы устраивались по типу церковных. Как и церкви, часовни содержались на пожертвования прихожан деньгами и хлебом, реже –вещами и  даже землями. Как правило, деньги и другие приношения собирались во время часовенных праздников. Собранное поступало в часовенную денежную и хлебную казну: «…а денежной наличной казны в зборе объявилось 6 алтын 4 денги… а наличной часовенской ржи, в зборе… под часовнею в онбаре объявилось 3 меры»; «на лицо суммы за прикащиком Ереминым 787 рублей, в долгах на разных крестьянах… 83 рубля 50 копеек, а всего 870 рублей 50 копеек, медных пивоварных больших котлов 6, свеч полфунта, шерсти и кудели в двух коробах без весу, овчина одна, холсту в лукошке без меры».
Для заведования часовенной казной крестьяне выбирали из своей среды старосту или приказчика, «из людей добрых и душою прямых, животом прожиточных и бога боящихся».
Некоторые часовни владели и земельным имуществом –пахотной или сенокосной землёй. Архивные источники свидетельствуют: «…а у той же часовни есть земли сенного покосу, повыше тоя деревни вверх по Усье реке край берегу возле ручеи, сена на одну копну, а положенье у той часовни тоя деревни прежних крестьян та земля, а с тоя часовенныя земли косят сено тоя Дмитриевская деревни крестьяне и продают то сено Богу на свечи».
Даже в ХVII веке такие часовни были исключением (по переписи конца столетия из 433 часовен только 10 владели земельным имуществом), но и в ХIХ веке на Севере существовали часовенные земли...
Часовенная казна предназначалась не только для содержания и украшения часовни (приобретение икон или заказ иконописцу, покупка свеч, плата священнику, приглашавшемуся на часовенные праздники, и т.д.). Она, как и церковная казна, «служила своего рода ссудной кассой для прихожан известного часовенного прихода. При этом ссуда давалась обыкновенно без лихвы, большей частью на неопределенный срок». Помимо денег, крестьяне брали в часовне в долг зерно...

Таким образом, как констатирует Н.Ф.Яницкий, «часовня севера Руси, наподобие монастырей и северных церквей, являлась кредитным учреждением (более мелким в сравнении с последними): ссуды ее невелики; обеспечиваются они большей частью кабалой или закладной; но попадаются случаи и бескабальных ссуд. Таким образом, часовня являлась на помощь населению, оказывая эту помощь подчас без обеспечения для себя».
Далеко не все северные часовни имели денежную или хлебную казну. В этом случае и приказчика не было: «прикащика у часовни мирские люди, тоя Павловы Горы крестьяне, сказали нет и не бывал для того, что никакой казны збору и припасов нет».

Часовенные приходы, хотя и  входили в состав церковных, в большинстве случаев имели относительную самостоятельность, которая вызывала недовольство и священников, и церковного начальства. В конце ХVII века Афанасий, первый епископ Холмогорский и Важский, проводя преобразования церковных приходов, стремился стеснить самостоятельность часовенных приходов через подчинение их церкви. Он приказал отдавать часовенную казну «на строение» церкви даже в тех случаях, когда часовни находились от неё на значительном расстоянии. Естественно, что подобные мероприятия должны были привести к упадку, а потом и к полному уничтожению часовенных приходов.
Вскоре «ввиду тайного богослужения, которое раскольники совершали в часовнях» часовни были вообще запрещены. Указы 1707 и 1722 годов не только запрещали строительство новых часовен, но требовали разобрать все старые, «а находящиеся в часовнях иконы, книги и прочее, описав, отдать в те монастыри и церкви, в чьих приходах они находились». Однако эти указы выполнялись не везде, а Святейший Синод получил множество прошений о разрешении часовни не разбирать вследствие «крайней нужды» в них. И в 1727 году последовало определение Святейшего Синода: «Которые часовни еще не разобраны и находятся в приличных местах, таким для моления быть по-прежнему, а также которые и разобраны, и будут просители, чтобы их снова возобновить и взятые из часовни иконы отдать». Через семь лет указом от 19 июня 1734 года снова был подтверждён запрет на строительство новых часовен, но старые велено было «оставить в прежнем состоянии».

Трудность и даже невозможность испросить позволения на строительство часовен привели к тому, что «во многих местах решились строить часовни без дозволения начальства, надеясь, вероятно, впоследствии доказать, что часовня существовала еще до 1734 года. Может быть, правительство знало о построении многих из них, но, сознавая нужду в них для селений, не преследовало строителей, когда убеждалось, что в данной часовне собираются православные, а не раскольники; в противном случае часовня разбиралась, несмотря ни на какие просьбы». В 1853 году последовал синодальный указ о том, чтобы располагать прихожан к постройке церквей и не препятствовать постройке часовен «с тем, чтобы православные причты по временам отправляли в них славославия»; а указом 1865 года право решать вопросы о дозволении строительства часовен было предоставлено епархиальным архиереям.
Однако на Севере и в конце XIX века прошения о дозволении строительства часовен и даже ремонт обветшавших далеко не всегда удовлетворялись. Епархиальные власти боялись дальнейшего распространения раскола, которым были «заражены» не только отдельные деревни, но и целые уезды, а также того, что «ради часовень» будут «пренебрегаемы сами церкви», а значит, и церковные доходы уменьшатся. Поэтому в любом крестьянском прошении о постройке часовни всегда заранее оговаривалось, что, даже имея часовню, крестьяне обязуются при этом посещать своевременно и свою приходскую церковь, а также «ежели дозволено будет иметь часовню, то они одолжаются в оной производить продажу свеч от местной церкви и, какие бы не случились зборы денег и вклады, доставлять их в приходскую церковь». Местные же священники, как бы ручаясь за крестьян своего прихода, добавляли к прошению, что «никакого поползновения… к старообрядчеству не предвидится и по приверженности их к святой церкви… произойти впредь не может».

В конце XIX века на Русском Севере появляется много часовен, посвящённых памяти «в Бозе почившего Государя Императора Александра II» или «в ознаменование особой милости Божией, явленной спасением Государя Императора Александра III и всего его Августейшего семейства от смертной опасности».... В данном случае, когда речь шла об устройстве часовен в память особ царствующей фамилии, причина эта казалась епархиальному начальству вполне «достойной уважения», и разрешения на строительство таких часовен выдавались беспрепятственно...

Как правило, богослужения в часовнях совершались в часовенный праздник (день памяти святого, которому была посвящена часовня); иногда несколько раз в год. Для совершения молебной службы крестьяне приглашали священника ближайшей церкви («…и священникам за молебен за работу в тот празник платят они, крестьяне, своими денгами складываючись»).
Более широким было назначение часовни в том случае, если она заменяла церковь (например, после пожара «за великую нужду до совершения церквей Божиих»), тогда в праздничные и воскресные дни в часовне вычитывали церковные службы: утрени, часы, вечерни, повечерия, кроме литургий. Эти же службы вычитывали и в часовнях, удалённых от церкви на значительное расстояние...
В случае надобности в часовнях совершали обряд крещения младенцев, на что указывают и хранящиеся в некоторых часовнях купели. При участии священника совершали даже обряд венчания, что дозволялось и официальной церковной властью, в частности указом Святейшего Синода от 18 августа 1769 года. В часовнях же отпевали покойников священники, приезжавшие «по вызову», или сами крестьяне «от великой нужды».
Весной и летом в часовнях и у обетных крестов служили водосвятные молебны о даровании хорошего урожая и сохранении скота, после чего поля и скот окропляли святой водой: «18 августа празднуется в этой часовне икона святых Флору и Лавру. С раннего утра этого дня собираются из неближних селений крестьяне других приходов к часовне с лошадьми; по окончании часовенных молебнов вне часовни совершается причтом водосвятный молебен, по окончании коего лошади окропляются святою водою, затем по приглашению домохозяев прибывшие к празднику отправляются в их домы и в конце концов отправляются домой навеселе»; «…в честь празнуемых святых апостолов Петра и Павла издревле положено прадедами оной деревни кресное хождение по  полям для  молебствия о  плодоношении хлебородия».

До начала XX века на Севере сохранялись общинные пиры («братчины», «кануны», «поварки»), совершаемые в церквях и часовнях. В описаниях часовенного имущества часто упоминается «котел медной пивоварной». Перед наступлением подобного праздника члены общины «ссыпались» хлебом, и церковный или часовенный староста из того хлеба варил пиво. В зависимости от праздника пиво называлось никольским, егорьевским и т.п. В день праздника «в часовнях служили молебен о здравии членов общины, освящались пиво или мед, а также пироги и прочее, и все это предлагалось для угощения всем членам общины, а также духовенству и приходящим богомольцам, остатки отдавались бедным».... В Карелии ещё в XIX столетии устраивали такие пиры –братчины – в честь Власия, покровителя коровьих стад. Их устраивали не только у Власьевских часовен, но и подле придорожных крестов и даже у священных сосен, на которые вешали горшки с молоком. На Ладожском озере в конце XIX века был зафиксирован сохранившийся обычай принесения в жертву быка (а в древности – оленя или лося) у Ильинской часовни «в угоду Ильи Пророка, чтобы берег скот от болезней».

Таким образом, часовни, как и церкви, были общественными центрами северных поселений. Но, находясь сравнительно далеко от влияний и непосредственной опеки официальной церковной власти, часовни дольше, чем церкви, сохранили патриархальные черты своей жизни: хозяйственной и финансовой деятельности, функционирования и управления.
Вплоть до начала XX века часовни были подлинно демократическими учреждениями с широким кругом функций, порой весьма далёких от непосредственного назначения культовых построек.
Крестьяне были не только устроителями часовен, они также содержали их и «строили». В последнее понятие входило не только возведение здания, а приобретение предметов внутреннего убранства и необходимый ремонт. Крестьяне же при необходимости выполняли в своих «малых церквах» обязанности священников: вычитывали некоторые службы, не требовавшие наличия алтаря, а также от «великой нужды» крестили младенцев и отпевали покойников.
Видимо, именно этот демократичный характер бытования северных часовен наряду с такими причинами, как распространение раскола и сокращение доходов церквей, имел определённое значение в решении вопроса о гонениях на часовни.
Часовни играли столь важную роль в общественной и духовной жизни Русского Севера, что крестьяне боролись за их существование. Это отразилось даже в изменениях правительственных указов, касающихся часовен.

(с небольшими сокращениями)

Перейти на страницу ЧАСОВНИ КЕНОЗЕРЬЯ