Н.П.Лютикова,
старший научный сотрудник
Архангельского музея деревянного зодчества  «Малые Корелы», Архангельск

ЧАСОВНИ И КРЕСТЫ НА РУССКОМ СЕВЕРЕ
(по письменным источникам)

Часовни получили чрезвычайно широкое распространение на Русском Севере и играли важную роль в духовной и общественной жизни крестьянства...Так, даже в начале ХIХ века в Архангельской губернии, занимавшей площадь более, чем 709 тыс. кв. верст, и насчитывавшей в то время 8 городов, З посада и 3633 деревни или села, было только 437 церкви. А в конце ХVII века, когда в 1682 году была образована новая епархия — Холмогорская и Важская (охватывавшая практически всю территорию будущей Архангельской губернии), количество церквей доходило лишь до 218.

Распространение часовен

Даже в конце ХIХ века расстояние от приходской церкви до входящих в состав прихода селений порой достигало 20—70 верст, а иногда и более 100 «при затруднительном сообщении весной и осенью»: «от приходской церкви по зимнему пути около 39, а водою до 51 версты», «в 25 верстах от церкви, сообщение по морю в карбасах, грунтовой дороги нет».

Недостаток церквей, отдаленность от них приходских селений, плохие пути сообщения (бездорожье, леса, болота, озера, а также разливающиеся весной и осенью многочисленные реки) — все это вызвало появление так называемых часовенных приходов, характерных именно для северной Руси. «В старину на Севере каждый приход, группируясь около церкви, как своего центра, в то же время дробился на более мелкие единицы — часовенные приходы, сосредоточенные около местной часовни». Часовенный приход, таким образом, был «самой меньшей церковною общиною, состоял из одного или нескольких близко расположенных одно от другого селений». Часовня в данном случае заменяла прихожанам церковь, но построить ее было гораздо легче, так как требовалось значительно меньше затрат рабочей силы, времени, строительного материала и средств, чем при строительстве церкви (построить которую крестьянам небольших северных деревень часто было не под силу).

Многочисленные часовни возникали одновременно с деревнями и «были устроены теми же «складчиками», которые, расчистив при совокупных усилиях место под пашню, или осушив болото под пожню, селились деревней на росчисти или близ оной. В силу исконного обычая, часть лесной росчисти или осушенного болота складчики обычно отделяли «на свечу» тому святому, имени которого посвящалась часовня». Удаленность деревни от приходского храма (или плохое сообщение между деревнями) и желание крестьян иметь место для общественной молитвы были причинами постройки часовен как в ХV—ХVII веках, когда многие северные деревни только образовывались, так и в ХIХ веке.
Это подтверждают и архивные документы: …«жительство имеем в трех верстах от церквей нашего Ровдинского прихода за рекою Вагою, весной и осенью во время разлития большой воды и несении льда нередко случается по невозможности переправиться за реку остаемся со своими семействами в праздничные и воскресные дни при своих домах, не имея вблизи ни церкви, ни молитвенного дома, где бы можно и необходимо в такие дни содтися единодушно и принести господу богу молитву» (1878 г.).

Очень часто новые церкви потом строились на месте таких удаленных от храма часовен и, как правило, освящались в честь тех же святых, во имя которых некогда были построены часовни. Иногда, если размеры часовен это позволяли, церкви не просто устраивали на часовенном месте, а перестраивали сами часовни, «обращали» их в церкви «через постройку алтаря». Как правило, это было вызвано недостатком средств на строительство храма и было временной мерой, поскольку размеры часовен, рассчитанных на крестьян одной деревни, не могли долго удовлетворять потребности вновь образованных приходов. Известны случаи, когда в конце ХIХ — начале ХХ века часовню из деревни, где устраивали приходскую церковь, перевозили в другую деревню того же прихода.

Часовни обычно строились и после пожара церкви «за крайней скудностью прихожан». Деревянные церкви горели часто, а для возобновления их требовалось какое-то время, иногда значительное. В таких случаях часовни строились «ради хранения книг и церковной всякой утвари» и полностью выполняли функции церкви до построения новой.

Причины и выбор места для строительства часовен

Из-за суровых климатических условий Севера не во всех его регионах земледелие могло обеспечивать крестьянам средства существования, поэтому важным подспорьем в хозяйстве северян были животноводство, охота, морские и речные промыслы. Вынужденные длительное время проводить вне дома, в безлюдных местах, крестьяне ставили небольшую часовенку на дальних сенокосах и охотничьих угодьях, на берегах озер и рек, на тонях, в местах морских промыслов: «… мы, отправляясь с сего места в открытое море для звериных морских и рыбных промыслов, чувствуем потребность еще помолиться и просить у Господа помощи о благополучном плавании среди льдов, о промысле, как единственном средстве добыть себе насущный хлеб при неимении хлебопашества и успешном возвращении к своей семье».
Еще чаще ставились часовни в местах промыслов, принадлежащих северным монастырям: около соляных варни, сенокосов, рыболовных тонь. Можно предположить, что эти часовни устраивались не только для моления, но и для своеобразного освящения места промыслов, в расчете на помощь святых в тяжелом труде и борьбе с суровой природой. Для крестьян был характерен именно такой, практический, подход к святым, которые, в крестьянском понимании, несли «определенную функциональную нагрузку» при условии почтительного к ним отношения. Непосредственным поводом к постройке часовни могло стать какое-либо общественное несчастье — падеж скота («скотский падеж», «конский падеж»), пожар в деревне, наводнение, неурожай хлеба («градобойный хлебный недород», «хлебная скудость и недород», «сухость и хлебная скудость», «повреждение нив червями»), повальная болезнь («моровое поветрие», «чревная немощь»…) и т.д.

Н.Ф.Яницкий, один из первых исследователей северных часовен, проанализировав причины постройки часовен ХVII века (по «Переписным книгам часовен в Важском уезде и Устьянских сохах» 1692 г.), сделал вывод, что падеж скота — главная причина возведения часовен на Севере, она названа в подавляющем большинстве случаев. Доказательством важности этой причины является и то, что самыми популярными святыми, которым посвящались часовни, были Флор и Лавр (покровители лошадей), Георгий (покровитель земледелия и скотоводства) и Василий (покровитель животных, преимущественно домашнего скота). Только часовни, освященные в честь Николая Чудотворца, стоят по количеству на первом месте: из 433 часовен, описанных при переписи 1692 года, 118 посвящены этому святому. Никола — «заступник гонимых, покровитель бедных, сам «смердович» по рождению, закономерно стал самым чтимым святым в крестьянской среде Севера». Нередко случалось, что часовню устраивали не все жители селения (или нескольких селений, находящихся близко друг от друга), а лишь одно частное лицо. Поводом к постройке такого рода часовен тоже было какое-то несчастье — например, падеж скота, чаще — обещание, данное во время болезни крестьянина или его близких, во время службы крестьянина в солдатах, после спасения от смертельной опасности (например, увязания в болоте или бури на море). Одной из часто указываемых причин построения часовен было явление какой-либо иконы. На месте чудесного ее обретения и ставилась часовня.

Еще одна причина строительства часовен связана с их функцией как своеобразного «надгробного памятника». Можно выделить две группы северных часовен, связанных с этой функцией:
1. Часовни на местах общественных погребений — на деревенских кладбищах («куда и выносятся из домов умершие, до прибытия причта до погребения. Особых праздников здесь не бывает») или на месте захоронения большой группы людей (например, часовня на Соловецком острове, на месте, «где погребены умершие или убитые из войска, присылаемого для осады монастыря по случаю запора в оном раскольствующих мятежников»). Со временем и часовни на кладбищах заменяли церквами.
2. Часовни над могилами, являющимися святынями для устроителей этих часовен. Так, часовни ставились на местах обретения нетленных святых останков северных угодников и чудотворцев, канонизированных русской церковью, а также в местах их временного (до перенесения в церковь или в другую часовню) или постоянного захоронения.

Часовни ставились не только над телами «официально признанных» святых. В Поморье особенно широко бытуют легенды о строительстве часовен над обретенными останками утонувших в море: «Образ утонувшего в море — специфически поморский сюжет — являлся кому-либо во сне (обычно страдающему от неизлечимого недуга) и просил построить “на его косточках" часовню; последняя становилась местом поклонения и паломничества». Но гражданская и епархиальная власти строительство и почитание подобных местных святынь преследовали, эти часовни сжигали и уничтожали («…да приехал раз исправник с понятыми и сжег часовню, и крепко-накрепко наказал не ходить к тому месту. Да народ-то не будь глуп: откопал девушку и перенес ее на другое место»), как и часовни раскольников, устраиваемые над телами чтимых ими праведников: «… и по наступлению удобного времени, раскольническая Филимоновская часовня, согласно положению Комитета господ министров, разобрана до основания, а материалы, по их ничтожности, истреблены».

Часовни на местах захоронений могли устраивать как группа крестьян, монастыри, так и частные лица. Так, знаменитая новгородская посадница Марфа Борецкая устроила в Николо-Корельском монастыре часовню над могилой своих сыновей Антония и Феликса, утонувших в Белом море. Мог построить часовню на месте захоронения и один крестьянин: «… строение Верховажского стану и посаду жителя Ульяна Анфимова. В прошлые в данные годы во время морового поветрия, на том дресвище в горе кладены и погребены многие мертвые, и после на том месте погребаются и кладутся его Ульяновы усопшие сродцы, того де ради он Ульян тое часовню на том дресвище и для молебной службы и построил».

С часовни часто начиналось существование северных монастырей: как крупных, получивших со временем широкую известность и ставших местом паломничества богомольцев (например, Соловецкий монастырь), так и небольших, мало кому в бытность свою известных «пустынек». Часовнями отмечали места, где ранее существовали монастыри, по какой-либо причине упраздненные и преобразованные в приходы, а также места, где когда-то стояли церкви, перенесенные на другое место или сгоревшие и не восстановленные после пожара — «на старом олтарнем месте».

Принято было также ставить часовни у водоемов и колодцев со святой водой, к которым крестьяне «имеют веру»: их вода будто бы излечивала больных. В монастырях над колодцами всегда устанавливали небольшие надкладезные часовенки.

Часовни на Севере были и своеобразными памятниками, которыми отмечали пребывание в том или ином месте реальных исторических лиц: например, часовни на месте первоначального пустынножительства основателей Соловецкого монастыря Зосимы и Германа или преподобного Варлаама Важеского, часовня в память посещения того же Соловецкого монастыря в 1694 году Петром. В конце ХIХ века на Русском Севере появляется много часовен, посвященных памяти «в бозе почившего Государя Императора Александра II», а также «в ознаменование особой милости Божией, явленной спасением Государя Императора Александра III и всего его Августейшего семейства от смертной опасности».

Вряд ли стоит объяснять появление этих часовен только проявлением верноподданнейших чувств северных крестьян. Дело в том, что часовни неоднократно запрещались (об этом будет сказано ниже), для строительства новых нужно было испрашивать разрешения духовной консистории, такие разрешения даже в конце ХIХ столетия не всегда выдавались. Вот одна из мотивировок отказа: «...часовни издревле только построенные, могут быть сохраняемы или возобновляемы с разрешения Епархиального начальства, по планам и фасадам, рассмотренным, где следует; но построение часовен вновь может быть допускаемо не иначе, как по самым достойным уважения причинам…» В данном случае, когда речь шла об устройстве часовен в память особ царствующей фамилии, причина эта казалась Епархиальному начальству вполне «достойной уважения», и разрешения на строительство таких часовен выдавались беспрепятственно. И новые часовни строились: одна — в деревне Часовенской Шенкурского уезда (само название деревни говорит о старом часовенном месте), другая — на месте погребения раскольников, о чем с возмущением писали священники: «Епархиальное начальство, вводимое в заблуждение сторонниками раскола, дает разрешение на постройку православных часовен на местах погребения лиц, чтимых раскольниками. Так, например, в городе Мезени, с разрешения Епархиального начальства, построена в память чудесного спасения их Императорских величеств часовня на месте погребения раскольников Федора и Луки, учеников протопопа Аввакума».

Кресты как первичное культовое сооружение

Часовни можно рассматривать как первую ступень к образованию церковных приходов и монастырей.
Самим же часовням часто предшествовали так называемые поклонные или обетные кресты — «самые крошечные культовые постройки». Церкви устраивались на часовенном месте (или часовни путем перестройки обращались в церкви), а часовни часто строились на месте, где раньше стоял крест: над крестом или около него. Часовни, внутри которых находился крест, на Севере часто так и называли «крест», «крёст», «крестик». Можно предположить, что большинство часовен, посвященных Честному и Животворящему Кресту, Воздвиженью Честного Креста, Распятию Христову, Происхождению Честных древ Животворящего Креста, появились именно на месте крестов (или над ними).

Причины устройства крестов почти полностью совпадают с причинами возведения часовен. Так же, как и часовни, поклонные кресты часто возникали одновременно с северными поселениями (поставить крест было проще, чем срубить часовню). Постановкой креста рядом с домом освящали и «новоустроенный дом на новом месте». С крестов же часто начиналась история северных монастырей (Крестного на Кий-острове в Белом море, Спасо-Прилуцкого, Кирилло-Белозерского и многих других). Часто крестами обозначали и места бывших селений, монастырей, церквей и часовен.

Как уже отмечалось выше, одной из самых распространенных причин строительства часовен на Севере было какое-то общественное несчастье. Несомненно, по этой же причине возникла и большая часть обетных (ставившихся по обещанию, обету) крестов: болезни или падеж скота, суровая зима, неурожай, весеннее половодье, грозившее гибелью деревне, и т.д.
Ставили кресты в благодарность Богу и по поводу, не столь значительному для всей деревни, но важному для крестьянской семьи, например, когда утерявшаяся корова нашлась через неделю отелившейся и со здоровым теленком.
Часто ставили кресты, как и часовни, по обещанию, данному в минуты смертельной опасности. Особенно много таких крестов на побережье Белого моря. «Часто подвергаясь опасности на море, весьма естественно, что помор ждет и надеется спасения только от Бога, ибо он один всемогущ. Справедливо говорит пословица: ‘Кто в море не бывал, тот Богу не маливался”. Часто спасенные от верной гибели, поморы в знак благодарности к Богу ставят кресты на берегу какой-нибудь бухты, служащей убежищем».

Иногда такие кресты, поставленные после спасения на море знаменитыми историческими деятелями, становились достопримечательностями. Так, например, крест, собственноручно срубленный и поставленный в 1694 году Петром 1 близ Пертоминского монастыря в память спасения от бури при возвращении из Соловецкой обители, в 1805 году «с подобающей честию и торжественностью» был перенесен в Архангельский кафедральный Свято-Троицкий собор.

Обетные кресты могли положить начало существованию монастыря (как и часовни, устроенные над мощами местных святых), с такого креста началась история Крестного монастыря на Кий-острове. В 1639 году Никон (будущий московский патриарх, а тогда еще иеромонах) водрузил деревянный крест на этом острове в Белом море в память своего спасения; через 13 лет Никон (тогда уже митрополит Новгородский), возвращаясь из Соловецкого монастыря, куда он был послан за мощами св. Филиппа Митрополита, «пристал к тому же острову и, найдя в целости водруженный им крест», обещал построить здесь монастырь, что и исполнил.

Издревле кресты служили надгробными памятниками. На Севере их ставили не только на кладбище, но также рядом с домом или гумном (даже близ города Архангельска, в Соломбале, до середины ХУIII века умерших хоронили при своих домах), что, видимо, связано с древним обычаем славян хоронить умерших родственников. выкапывая могилу под самым порогом, чтобы дух предков охранял жилище от бед и напастей. Ставили кресты и над «братскими могилами», например, над захоронениями павших в сражениях с «литовскими людьми» в ХVII столетии такие кресты-памятники в Олонецкой и Архангельской губерниях при их ветшании возобновлялись в память о погибших в этом месте.

Но часто кресты-памятники о погибших ставили не над их могилами (когда таковых не было, как, например, у утонувших в море), а на берегу моря или у дома. Огромные кресты-памятники, стоящие на пустынных берегах, были далеко видны плывущим по морю. Кресты эти были одновременно и своеобразными «навигационными знаками» перекладины их всегда ориентированы «с ночи на полдень» (с севера на юг). С ХVI века при подходах к Большому Соловецкому острову были возведены кресты «для указания стрежа, или фарватера, по которому судно может пройти, без опасения сесть на камни; вдоль него были насыпаны «кучи великие и высокие каменные», в каждую врыт бревенчатый сруб, верхние ряды его бревен выступали над камнями, в сруб опускалось основание креста, и он наполнялся камнями доверху. За сохранностью и починкой крестов следил монах-смотритель».

Особенно много поклонных крестов ставили в северных монастырях — «в местах, почему-либо памятных братии или богомольцам». Эти кресты, как страницы летописи, отмечали все важные для монастыря события: посещение царем или архиепископом, отъезд их обители архимандрита или «учинение обители Ставропигиею». Во время заточения в 1666—1676 годах в Ферапонтовом монастыре патриарха Никона по его указанию в самом монастыре и по дорогам около него были установлены кресты с вырезанной на них надписью: «Животворящий крест Христов поставил смиренный Никон, Божиею милостию патриарх, будучи в заточении за слово Божие и за святую церковь на Белоозере в Ферапонтове монастыре в тюрьме» (своеобразная форма протеста «смиренного» патриарха).

Кресты, как и часовни, ставили в местах промыслов, рядом с промысловой избушкой.

Поводы устройства на Севере поклонных крестов чрезвычайно разнообразны. Их ставили и в память 900-летия крещения Руси (такой крест был установлен, например, напротив города Архангельска, на Кегострове) и на месте сожжения мятежного протопопа Анвакума в Пустозерске, в память того, что преподобный Дионисий Глушицкий, останавливался у ручья, чтобы напиться из него (Кадниковский уезд Вологодской губернии), на месте обретения явленной иконы и даже у глубокой расщелины на вараке (каменистой скале) в Кеми, «чтобы леший не таскал себе в щель людей». До 1843 года в деревне Григоровской Кехотского прихода Холмогорского уезда Архангельской губернии стоял крест «в память рождения св. Антония Сийского в Кехте и жительства в оной его родителей». В Веркольском приходе Пинежского уезда крест был поставлен на месте гибели св. Артемия Веркольского, «на пашне крестьянской, от селения в 100 саженях». Ставили кресты и на перекрестках дорог, у мостов, при въезде в деревни — «всюду, где считали почему-либо нужным осенить себя крестным знаменем».

Как содержались часовни и кресты

Строили часовню (или возводили крест), как правило, крестьянским «миром». Иногда часовню строил один человек, семье которой она служила чем-то вроде домашней церкви…. Со временем, после смерти владельца часовни, она или пустела… или переходила в пользование всех жителей деревни. Иногда часовня, построенная частным лицом, сразу же становилась местом общественных молений.

Часовенные приходы устраивались по типу церковных. Как и церкви, часовни содержались на пожертвования прихожан — деньгами и хлебом, реже — вещами и даже землями. Как правило, деньги и другие приношения собирались во время часовенных праздников. Собранное поступало в часовенную денежную и хлебную казну…, для заведования часовенной казной крестьяне выбирали из своей среды старосту или приказчика, «из людей добрых и душою прямых, животом прожиточных и бога боящихся». Некоторые часовни владели и земельным имуществом — пахотной или сенокосной землей: «…да у той же часовни есть земли сенного покосу, повыше тоя деревни вверх по Усье реке край берегу возле ручеи, сена на одну копну, а положенье у той часовни тоя деревни прежних крестьян та земля, а с тоя часовенныя земли косят сено тоя дмитриевская деревни крестьяне и продают то сено Богу на свечи». Правда, таких часовен было немного: по переписи конца ХVII века из 433 часовен только 10 владели земельным имуществом. Но и в ХIХ веке были часовни, имеющие земли, рыбные тони: «…при часовне находится сенокосной земли, приносящей ежегодно дохода около 20 рублей. Через несколько годов скопленную сумму употребляют на покупку лампад и другие случайности»; …«…в прежние времена, по достопамятству старожилов, принадлежала сей часовни в пользу рыбная тоня, называемая Никольская». Даже кресты могли иметь земельное имущество…

Часовенная казна предназначалась не только для содержания и украшения часовни (приобретение или заказ иконописцу икон, покупка свеч, плата священнику, приглашавшемуся на часовенные праздники и т.д.). Она, как и церковная казна, «служила своего рода ссудной кассой для прихожан известного часовенного прихода. При этом ссуда давалась обыкновенно без лихвы, большей частью на неопределенный срок». Помимо денег крестьяне брали в часовне в долг рожь. («А часовенной наличной ржи не объявилось ничего... отдано тое часовенские ржи крестьянам в долг безкабально 10 мер, и в той рже заемных кабал он прикащик не объявил»). «Часовня севера Руси, наподобие монастырей и северных церквей, являлась кредитным учреждением (более мелким в сравнении с последними): ссудьи ее невелики; обеспечиваются они, большей частью, кабалой или закладной; но попадаются случаи и бескабальных ссуд. Таким образом часовня являлась на помощь населению, оказывая эту помощь подчас без обеспечения для себя» (Н.Яницкий).

Далеко не все северные часовни имели денежную или хлебную казну. В этом случае и приказчика не было: «прикащика у часовни мирские люди. тоя Павловы Горы крестьяне, сказали нет и не бывал для того, что никакой казны збору и припасов нет». Редко, но бывало, что часовня не имела вообще никакого имущества, стояла пустою, даже без икон: «нет при оной часовни никакого имущества, даже ни одной иконы и стоит не запертою, без всякого надзора»; «… а в ней иконного строения Никого нет, а крестьяне на моление в тое часовню приходят и приносят иконы из домов своих».

Часовенные приходы, хотя и входили в состав церковного прихода, тем не менее, в большинстве случаев имели относительную самостоятельность, В конце ХVII века архиепископ Афанасий, проводя преобразования церковных приходов, стремился ограничить самостоятельность часовенных приходов - через подчинение их Церкви. Он приказал отдавать часовенную казну «на строение» церкви даже в тех случаях, когда часовни находились от нее на значительном расстоянии. Естественно, что подобные мероприятия должны были привести к упадку, а потом и к полному уничтожению часовенных приходов.

Законность строительства часовен

Вскоре «в виду тайного богослужения, которое раскольники совершали в часовнях», часовни были запрещены. Указы 1707 и 1722 годов не только запрещали строительство новых часовен, но требовали разобрать все старые, «а находящиеся в часовнях иконы и книги, и прочее, описав, отдать в те монастыри и церкви, в чьих приходах они находились». Но эти указы не везде выполнялись, а Святейший Синод получил множество прошений о разрешении не разбирать часовни вследствие «крайней нужды» в них.
И в 1727 году последовало определение Святейшего Синода: «Которые часовни еще не разобраны и находятся в приличных местах, таким для моления быть по-прежнему, а также которые и разобраны, и будут просители, чтобы их снова возобновить и взятые из часовни иконы отдать». Через семь лет указом от 19 июня 1734 года снова был подтвержден запрет на строительство новых часовен, но «старые часовни, которые ныне где имеются, оставить в прежнем состоянии».
Трудность и даже невозможность испросить позволения на строительство часовен привели к тому, что «во многих местах решились строить часовни без дозволения начальства, надеясь, вероятно, впоследствии доказать, что часовня существовала еще до 1734 года. Может быть, правительство знало о построении многих из них, но, сознавая нужду в них для селений, не преследовало строителей, когда убеждалось, что в данной часовне собираются православные, а не раскольники; в противном случае часовня разбиралась, несмотря ни на какие просьбы». В 1853 году было дано общее позволение строить часовни «с тем, чтобы православные причты по временам отправляли в них славославия»; а указом 1865 года право решать вопросы о дозволении строительства часовен было предоставлено епархиальным архиереям. Однако на Севере и в конце ХIХ века прошения о разрешении строительства часовен и даже ремонт обветшавших далеко не всегда удовлетворялись. Епархиальные власти боялись дальнейшего распространения раскола, которым были «заражены» не только отдельные деревни, но и целые уезды, а также того, что «ради часовень» будут «пренебрегаемы сами церкви», а значит, и церковные доходы уменьшатся. Поэтому в любом крестьянском прошении с просьбой о разрешении постройки часовни всегда специально оговаривалось, что, даже имея часовню, крестьяне обязуются при этом «посещать своевременно и свою приходскую церковь», а также «ежели дозволено будет... иметь часовню, то они одолжаются в оной производить продажу свеч от местной церкви, и какие бы не случились эборы денег и вклады, доставлять их в приходскую церковь». Местные священники, ручаясь за крестьян своего прихода, со своей стороны добавляли к прошению, что «никакого поползновения... к старообрядчеству не предвидится и, по приверженности их к святой церкви... произойти впредь не может». Известны случаи, когда за «самовольно построенную» или поправленную часовню даже в ХIХ веке по решению уездных судов, штрафовали всех крестьян, принимавших в этом участие.

Богослужения и праздники в часовнях

Как правило, богослужения в часовнях совершались в часовенный праздник (день памяти святого, которому была посвящена часовня); иногда несколько раз в год: «к которой часовне собрание бывает в праздники св. Георгия апреля 23-го и ноября 26-го и после посеву ячменных семян молебствие о прошении плодов земных». Для совершения молебной службы крестьяне приглашали священника ближайшей церкви («…и священникам за молебен за работу в тот празник платят они крестьяне своими денгами складываючись»). Более широким было назначение часовни в том случае, если она временно заменяла церковь, например, после пожара «за великую нужду до совершения церквей Божиих»). В этом случае в часовнях исполняли «хотя малые мирские требы, как-то крещение младенцев и отпевание усопших», в праздничные и воскресные дни в часовне вычитывали церковные службы — утрени, часы, вечерни, повечерия (кроме литургий). Эти же службы вычитывали и в часовнях, удаленных от церкви на значительное расстояние. «В виду той часовни 73 дома жителей. Все они за дальностью пятидесяти верст от приходской церкви в имеющуюся там часовню в воскресные и праздничные дни по звону ходят молиться, где грамотные читают вечерню, утреню и часы, нередко и местный священник отправляет таковое служение». «В случае надобности» в часовнях совершали обряд крещения младенцев, на что указывают и хранящиеся в некоторых часовнях купели. При участии священника совершали даже обряд венчания, что дозволялось и официальной церковной властью, в частности, указом Святейшего Синода от 18 августа 1769 года. В часовнях же отпевали покойников приезжавшие священники или сами крестьяне «от великой нужды».

Весной и летом в часовнях и у обетных крестов служили водосвятные молебны о даровании хорошего урожая и сохранении скота, после чего поля и скот окропляли святой водой: «18 августа празднуется в этой часовне иконе св. Флору и Лавру. С раннего утра этого дня собираются из неближних селений крестьяне других приходов к часовне с лошадьми; по окончании часовенных молебнов вне часовни совершается причтом водосвятный молебен, по окончании коего лошади окропляются святою водою, затем по приглашению домохозяев прибывшие к празднику отправляются в их домы и в конце концев отправляются домой навеселе»; «в честь празнуемых святых апостол Петра и Павла издревле положено прадедами Оной деревни крестное хождение по полям для молебствия о плодоношении хлебород»; «20 июля из приходской церкви в эту часовню бывает крестный ход, во время которого у двух крестов, устроенных на выгонах, служатся молебны после молебна к часовне пригоняется скот и кропится святою водою».

На Ладожском озере в конце ХIХ века был зафиксирован сохранившийся обычай принесения в жертву быка (а в древности — оленя или лося) у Ильинской часовни «в угоду Ильи Пророка, чтобы берег скот от болезней».

На Севере до начала ХХ века сохранились общинные пиры («братчины», «кануны», «поварки»), совершаемые в церквах и часовнях. В описаниях церковного имущества часто упоминается «котел медной пивоварной» (в Шенкурском уезде пивоварные котлы называли «братцинами»). Перед наступлением подобного праздника члены общины «ссыпались» хлебом, и церковный или часовенный староста из того хлеба варил пиво. В зависимости от праздника, пиво называлось Никольским, Егорьевским и тому подобное. В день праздника «в часовнях служили молебен о здравии членов общины, освящались пиво или мед, а также пироги и прочее, и все это предлагалось для угощения всем членам общины, а также духовенству и приходящим богомольцам, остатки отдавались бедным». «Августа 6 дня собираются в оную часовню обыватели того Шеговарскаго прихода и из других из Лецкаго, Ямскогорскаго, Устьсюмскаго приходов, в которую для молебствия после литургии зван бывает и священник с причтом, по окончании онаго бывает стол, все пьют пиво, называемое кануном общее от всех ближних шести деревень собранное... жители для варения пива сбирают рожь и ячмень четверти по две и больше по их обычаю и по очереди варит оное одна деревня, в тот самый день привезут к ней оное для питья». В Карелии еще в ХIХ столетии устраивали такие пиры — «братчины» в честь св. Власия, покровителя коровьих стад. Их устраивали не только у Власьевских часовен, но и подле придорожных крестов и даже у священных сосен, на которые вешали горшки с молоком.

Таким образом, часовни, как и церкви, были общественными центрами северных поселений. Но, находясь сравнительно далеко от влияний и непосредственной опеки официальной церковной власти, часовни дольше, чем церкви, сохранили патриархальные черты своей жизни — хозяйственной и финансовой деятельности, функционирования и управления.

http://kenozerjelive.ru/

Роль часовен

Часовни вплоть до начала ХХ века были подлинно демократическими учреждениями с широким кругом функций, порой весьма далеких от непосредственного назначения культовых построек. Крестьяне были не только устроителями часовен, но также содержали их и «строили». В последнее понятие входило не только возведение здания, но и приобретение предметов внутреннего убранства и необходимый ремонт. Крестьяне же при необходимости выполняли в своих «малых церквах» обязанности священников: вычитывали некоторые службы, не требовавшие наличия алтаря, а также от «великой нужды» крестили младенцев и отпевали покойников. Видимо, именно этот демократический характер бытования северных часовен, наряду с такими причинами как распространение раскола и сокращение доходов церквей, имел определенное значение в решении вопроса о гонениях на часовни.

Часовни играли столь важную роль в общественной и духовной жизни Русского Севера, что крестьяне боролись за их существование, что отразилось даже в изменениях правительственных указов о запрещении часовен.

Относительно архитектурной формы часовен никаких официальных указов никогда не было, в противоположность тому пристальному вниманию, которое проявляли со второй половины ХУII века церковные власти к облику деревянных церквей. Поэтому в архитектуре часовен нашли воплощение подлинно народные вкусы и представления о красоте, о месте и роли культовой постройки в ансамбле как отдельных поселений, так и целых волостей.

Примечания:
1. Статья опубликована в сборнике "Кенозерские чтения-2009", Архангельск, 2011.
2. С небольшими сокрашениями.
3. Дополнительный материал: Часовни Кенозерья, Поклонные кресты

Перейти на страницу ЧАСОВНИ КЕНОЗЕРЬЯ