Критский Ю.М.

КЕНОЗЕРЬЕ В XIV – СЕРЕДИНЕ XVIII вв.
(фрагменты из книги «КЕНОЗЕРЬЕ. История и культура»)

Освоение Севера новгородцами и «низовиками»

XIV век — время активного освоения Севера новгородцами и «низовиками» (надо полагать выходцами из ростово-суздальских земель-М.З.). Они шли, главным образом, через Белоозеро. Освоение северных земель объясняется стремлением русских людей уйти из мест, захваченных монголо-татарами, бегством от боярской неволи, рассказами бывалых людей о свободных землях к востоку от Новгорода. Новгородского жителя, уроженца северо-запада, влекло к лесу, реке и озеру.. Жители Новгорода сознавали скудость своей земли, где природных богатств нужно ожидать не от почвы, а от лесов и вод, покрывающих ее в изобилии..
Привычка к лесному и рыболовному промыслу во многом определяла выбор новых мест при организации постоянных поселений. Кенозерье и Лекшмозерье с их озерными, речными и лесными богатствами не могли не привлечь внимание новгородцев.
Освоение края велось одновременно монахами, крестьянами, посадскими людьми. В «незнаемые земли» инок приходил раньше пахаря..
В этот период сложились основные типы поселений — монашеское и мирское: «пустынь», «пустынька», «монастырек» и «промысловая заимка», становища охотников или рыболовов на реках и озерах. По данным В.О. Ключевского, до конца XIII в. известные монастыри располагались главным образом в городах («пустыней не насчитываем и десятка»), «зато с XIV в. движение в лесную пустынь развивается среди северного русского монашества быстро и сильно».

Пути освоения Кенозерья

В освоении Кенозерья крестьянский и монастырский колонизационные потоки в XIV в. идут почти синхронно и начинаются в погостах Водлозера..
Один из путей, ведущих с Водлозера («волочок Кенский»), впервые описан в XV в. в Писцовой книге Обонежской пятины, хотя возник намного раньше. «Да в Водлозерском же погосте, на Настасьиной земле, на Мышьих Черевах волочок Кенский, а через тот волочок торговые люди из Новгородские земли ходят с товаром в Заволоцкую землю, а из Заволоцкой земли в Новгородские земли — водяным путем в судах, а великого князя крестьяне Настасьинские волости на Мышьих Черевах через тот волочок товар волочат, а найму емлют с береметь по деньги. И на тот волочок тиец Юрий Ко­стантинович положил оброку 4 гривны, а тот волочок ныне пуст, а госьти той дорогою не ездят, ездят новою дорогою».

Водлозерские и Кенозерские участки упомянутого пути локализуются довольно точно: от реки Свирь «судовой ход Онегом озером  по обе стороны по погостам», затем — по реке Водле, реке Череве, озеру Волоцкому, Кенозеру, рекам Поче и Кене.
Почему волок оказался «пуст», точно сказать трудно. Скорее всего, «пришла нужавелина на дорогу»: «зашли мхи и озера и перевозы через озера многие».

«Новая дорога», которую правильнее назвать не новой, а другой, т. к. она в XIV—XV вв. уже была и начиналась также в пределах Водлозера — в низовьях реки Вытегры — выводила к озеру Лача и к Каргополю.
Дорога лежала на будущей трассе Лаче-Кубенского водного пути, подходила к южным берегам озера Лача и оттуда шла на реку Кубену и Кубенское озеро. Северные участки этого пути проходят по Кенозерью через «заплывшие теперь озера... а оттуда — рекою Свидь в озеро Лача».
«Заплывшие» озера не были таковыми в XIV—XV вв. Возможно, они не всегда совпадали с основными направлениями пути, идущими от шести водлозерских рынков — «рядков» на Водлозере и Онежском озере, но конечный пункт в Поонежье у них один — река Емца с последующим волоковым переходом на Онегу (вернее на Сев.Двину - М.З.).
Эти дороги вели в Кенозерье из северных и северо-восточных областей Новгородской земли. С юга и юго-запада Новгородчины освоение Кенозера и Лекшмозера шло по одной из старейших транспортных водных магистралей — системе Белого озера...

Белозерское направление в освоении Кенозерья имело позитивное значение для рубежа XVII и XVIII вв. Белозерск, перенесенный в XVI в. к истокам реки Шексны, был единственным пунктом Белозерского княжества (а в начале XVIII в. — в Петербургской губернии), не пострадавшим от административных перемен.
На город и начинающиеся от него водные пути не повлияли ни подчинение новгородчины Москве, ни реформы Петра Первого. Тяжелые последствия оставили эпидемия чумы в конце XVI в. и польские грабежи в Смутное время, когда «бысть плач и рыдание и вопли многи». Но уже во второй половине XVII в. Белозеро быстро укрепляется и восстанавливается. «Рыбный двор» обслуживает царский стол прославленной белозерской стерлядью и снетками, город и его промыслы взяты под особое покровительство царей. Поэтому не было необходимости поездок по водным путям «потайно». Обычные поездки разрешались, поощрялись и даже специально субсидировались из государственных средств.

В 1710 г. Джоном Перри осуществлена рекогносцировка водораздела между Вытегрой и Ковжей — одного из самых старых водных путей, ведущих в Кенозерье.
В течение XVIII—XIX вв. построены Вышневолоцкая и Тихвинская системы каналов, а в 1810 г. — Мариинская. Через Олонецкую и Новгородскую губернии связи Кенозерья с Петербургом стали почти регулярными.
Кенозерские крестьяне работали на всех каналах упомянутых систем, что не могло не сказаться на особенностях быта и культуры Кенозерья, хотя внешние влияния были косвенными и не всегда значительными.
Белозерское направление водных путей, возникшее позднее новгородского, оказалось самым живучим и долговременным. В этом немалая заслуга местных жителей, трудами которых оно создавалось.

Возникновение и виды поселений

Для новгородцев, шедших ... к востоку, первым на их пути участком Кенозерья было юго-западное побережье озера Долгое — залив Тамбич-лахта.. Именно здесь оказались так хорошо знакомые на новгородчине места: озеро с заливом, принимающим устье реки Тамбицы. Лес, возможно, был уже исчезающим. По данным палео­ботаники, по течению Тамбицы стояли дубовые рощи. Острова на озере (или в заливе) можно было использовать для временного стана (Бухаловский), участки мыса («наволока») — для более основатель­ного, но еще не постоянного поселения.
Вероятно, первыми русскими поселенцами в Кенозерье предусматривался выбор песчаного побережья, как у деревни Бухалово. Возвышенный участок побережья легче было найти на большом увале моренного происхождения (как, например, Петушна Горка, хорошо заметная со стороны озера, где позднее возникает деревня Семеново). Новгородцам были хорошо знакомы «исчезающие ручьи», уходящие в карстовые пустоты, а затем текущие чистой родниковой водой. Такой ручей в юго-западной части Кенозерья есть и сейчас — Кукручей Нижний. Он впадает в небольшой залив Куклахту.
Независимо от того, временным было поселение или постоянным, на ручьях ... ставились водяные мельницы. Некоторые из них сохранились до настоящего времени.

С возвышенного места открывался обзор пути к северу: по системе озера Долгого и реки Почи к Почозеру. Здесь было несколько мест, подходящих для строительства временных, возможно, сезонных станов. Для постоянного поселения, хотя бы однодворного, выбиралось место, защищенное от ветров, близкое к соседнему поселению, но не заходящее на его территорию. Первые поселения обычно разделялись заливчиками — «озерками»: Семеново и Горбачиха, Спицыно и Зехново. Кусты деревень возникают в своих природных, естественных границах. Позднее (с середины XVI в.) утверждаются в административных пределах. Их появление в ходе освоения регио­на определяется удобным участком, перекрестком, средоточием водных путей.
Типичный пример подобного куста деревень — Вершинино. Кроме одноименной деревни, к нему примыкают Шишкино, Карпово, Горы. В центре береговой системы озер густонаселенные центры возникают вокруг деревни Климовская (Бор), на юго-востоке — Майлахта (Сысова гора, Ряпусово). Кусты деревень во всех районах Кенозерья на разных этапах его освоения представляют собой результат сочетания крестьянской и монастырской (церковной) колонизации региона.
Одно из селений Вершининской группы носило название Погост. Оно было расположено на самом узком участке мыса, глубоко вдающегося в озеро и в половодье превращающегося в остров. Здесь сохранился культовый ансамбль и дома священнослужителей. Крестьянских селений нет.

С юго-западного участка Кенозеро—Тамбич-лахта колонизационные потоки шли не только на север (Поча, Почозеро) и восток (Майлахта), но и в южном направлении: через озера (Большое и Малое Порженские), через реки Порженку и Чаженгу выходили к Лекшмозеру, реке Лекшме и Челмозеру (ныне — озеру Монастырскому). В отличие от кенозерских временных «станов», здесь уже существовали сложившиеся в XII—XIII вв. селения с устоявшейся структурой деревень. Это прежде всего Лядины, в которое входили деревни Мелентьевская, Киселевская, Антоновская и ряд других (позднее — деревня   Гавриловская). Все эти поселения были основаны при озере карстового происхождения, «ушедшем в землю»...
В процессе колонизации, шедшей с Кенозера, в XIV— начале XVI вв. заселяются земли между озерами Порженским и Лекшмозером. Здесь иной тип поселений. Не устойчивая структура, как в Лядинах, а типичный для Кенозерья куст деревень с погостом и центральным селением (Порженское—Федоровская).

Географические направления освоения Кенозерья

Восточное и юго-западное направления в освоении Кенозерья имели, считая от Тамбич-лахты, две линии.
Одна из них — прибрежная (выделение мое М.З.) — пролегла вдоль побережий нескольких лахт и впадающих в них ручьев. Известны рубежи этой линии: поворот на восток от Тимкиной Горы (у деревни Спицыно), берега ручья Совисельского (у Майлахты). К этой же линии следует отнести и освоение крупных островов: Медвежьего, Мамонова, Пором-острова, Попова. Параллельно с этим участком берега осваивались Глущева Лахта и Сударская Лахта. К югу от этой линии освоения региона среди лесов проходил тракт из Ошевневой Слободы, проложенный Александро-Ошевенским монастырем в XV—начале XVI вв.
Другая линия освоения региона располагалась к северу от прибрежной и начиналась у Кенозера — Вершинина и Першлахты, охватывала все течение реки Кены — будущую Кенозерскую волость. В южной части (в районе Пушлахты) эта линия близко подходила к прибрежной.

Центры новгородской колонизации Кенозерья

Каждое из направлений новгородской колонизации имело свои монастырские центры.

Челмогорская пустынь
Старейший из них располагался у Челмы-Горы и основан был Кириллом, постриженником новгородского Антониева монастыря. В монастыре Кирилл провел шесть лет, после чего еще три года странствовал «по пустыням и киновням всех обителей». Цель странствий Кирилла очевидна: подвижник ищет пустынное, уединенное место, далекое от оживленных путей.
Кириллом и его спутниками избрана озерно-речная форма пос­ления. В устье реки Челмы у Лекшмозера в 1316 г. преподобный Кирилл ставит «келию малу так же храм молитвенный аже еемь часовню». Кирилл видит, что «бяше же место горы тоя невелико зело, но по всяким ягодичнем и древеснем исполнено и вельми бе красно, но прежде никому же от человека такого на ней пребывагощу»..

Последующее изложение жизни Кирилла в основанной им пустыни противоречиво. Следуя традиции, составитель Жития упоминает и о дьявольских соблазнах, и о «чуди белоглазой». Между тем именно чудских племен, не обрусевших и не затронутых христианизацией, на Лекшмозерье уже не было. А если рассматривать только само течение реки Лекшмы с лядинскими течениями, то по нему, кроме самой реки Лекшмы, нет ни одного чудского или финского названия — все селения русские, основанные поселенцами из ранних колонизационных потоков. Косвенно это подтверждается наличием так называемых сторон (Труфановской стороны, Орловской стороны) — участков берегов, за которыми закреплены старые названия.
В сооответствии с жанром Жития, его составитель или, еще вероятнее, его «списатели» в XVIII—XIX вв. допустили противоречия. Жители «окрест места сего» — «злы суть и немилостивы», но в то же время они приходят к Кириллу «для пользы душевной» и «благословения для» отдают ему часть рыбного улова.
Житие упоминает о ссорах из-за лесных деревьев. Крестьяне «начаша на горе той лес сещи, яко сотворят себе нивы на сеяние обилию». Кирилл стыдит крестьян, вырубивших весь лес под пашню. Составитель и списатели Жития упоминают о даре прозрения, открывшемся у преподобного Кирилла. Он умер в 1367 г., но предсказал грядущие бедствия, пожары и польскую интервенцию в крае. Чудеса и пророчества способствовали известности Кирилла и Челмогорской пустыни.

После Кирилла во главе обители стояли иеромонахи, при одном из которых — Арсении — в обители значатся двадцать четыре человека, пашня, огороды. При нем же была построена Успенская церковь с трапезной. По имени храма обитель иногда называли «Успенская пустынь на Челме». В 1429 г. построен Богоявленский храм с приделом Святой Екатерины, а число монахов достигло восьмидесяти человек. Монастырь уже в это время назывался именем «Челмогорского отца нашего Кирилла».
Кирилл был канонизирован. Память его совершается 8/21 декабря. Житие преподобного и служба, ему посвященная, составлены в XV в., а переписаны в XVII—XIX вв. Они вошли в церковную агиографию и в богослужебный канон.
В Кирилло-Челмогорском монастыре накануне секуляризации в 1764 г. у церкви было два приходских двора с 60 десятинами земли и два деревянных храма: Богоявленский и Успенский, земли церковного причта ...

Кенская Пахомиева пустынь
В северных пределах региона центром монастырской колонизации была Кенская Пахомиева пустынь. Ее основателем в конце XV в. был преподобный Пахомий, происходивший, вероятно, из пределов новгородских. Умер Пахомий в 1515 г. Достоверных сведений о его жизни в Новгороде и на пути в Кенозерье не сохранилось. Среди других настоятелей Кенской Пахомиевой пустыни в XVI в. упоминается Вассиан. В период его игуменства монастырские крестьяне рыбу вылавливают «от монастыря вверх до Кенозера и на Кенозере лахту по Орлов-наволок до Поромек-остров».
....В 1766 г. избран или определен (точно не установлено) игумен Калинник, при котором земли, ранее освоенные монастырскими крестьянами, были юридически закреплены...
Царские пожалования по грамотам 1687, 1691, 1679 гг., составленным по челобитьям Кенского монастыря, фиксируют земельные владения, не расширяя их...
В 1691 г. за Кенским монастырем в оброчное содержание закрепляются земли вокруг монастыря и до Першлахты. «В Каргопольском уезде на реке Кене монастырь Спасский, Пахомиева пус­тынь, а в нем две церкви да келия игуменская пустая, да шесть келий, в них служебных и больничных старцев семнадцать человек, да келия поваренная, да три келий пустых, да за монастырем двор монастырский, а в нем живут монастырские детеныши. За рекою Кеной двор скотный, да к монастырю полчетверти деревни Першлахты, а в ней двор монастырский, а в нем живут монастырские детеныши, да двор бобыльский, да два двора пустых»...
Монастырь получил угодья... «по обе стороны реки Кены, вверх до Кенозера и по Кенозеру до Толстова наволока...
В последнюю очередь были закреплены за монастырем в 1697 г. угодья Почозерской волости: в оброчное содержание для рыбной ловли получены: «за Почезерской волостью вверх по реке Лепше, от той Почезерской волости в сорока верстах в диких лесах пустые лесные озерка: озеро прозванное Великое, из него течет река Корза; а по той реке вниз два озерка слывут Корзыж; да к тому же Великому озерку поблизку прилегли озерка Токшозеро и Щучье».
Все упомянутые территории осваивались еще в XVI в., и грамоты XVII в. лишь юридически оформляют право Кенского монастыря на давно освоенные места.

Третий центр монастырской колонизации Кенозерья
Третий центр монастырской колонизации Кенозерья лежит за пределами озерной системы региона и связан не с Новгородским, а с Белозерским направлением освоения Каргополя. Это Александро-Ошевенский монастырь, основанный в 1453 г. Александром Ошевневым — уроженцем «веси белозерской» (Вожозера), крестьянским сыном и постриженником Кирилло-Белозерского монастыря. Колонизационный процесс на первых порах существования обители напоминает знакомую картину основания кенозерской пустыни — «на месте даколе леса», но уже через несколько лет «устроенье монастырское» готово, и Александр, поставленный новгородским архиепископом Ионой на игуменство, точно определяет увиденное место: «над Чюрюгою рекою волостка зовомя Слобода».
Чюрьюга (Чурьега) — мелководная и каменистая река, неудобная для последующей колонизации, но для организации ее центра весьма пригодная. Заметим, что с Белоозера — старинного края «потомственных» феодалов — пришло и «семейное начало» в колонизацию новых мест. Кроме отца Александра Ошевенского — Никифора Ошевня и брата Леонтия в ней участвовали племянники преподобного. Три расположенных рядом деревни — Низ, Ширяиха и Погост— составляли основу слободы Ошевневой. От нее вели дороги и в Лекшмозерье — через озеро Лача к Лядинам и Лекшмозеру, и к юго-востоку кенозерской системы: кусту селений Ряпусово—Майлахта. Типично крестьянскими были в «волостке» деревни Большой и Малый Халуй.

И еще...
Представляют интерес также сведения об организации бывшим пустынником Соловецкого монастыря Демьяном (Дамианом, в схиме — Диодором) пустыни на Водлозере.
В начале XVII в., при игумене Антонии (1605—1612 гг.), в Соловецком монастыре подвизался среди других монахов Василий Кенозерец. Мы ничего не знаем о месте его рождения, но прозвище может подтверждать, что Василий родом из Кенозера. Судя по «Соловецкому патерику», Василий Кенозерец был грамотен, побывал, по-видимому, и в других обителях.  Василий рассказывает о встрече с пустынником Андреем своему духовному отцу, а также пустыннику Дамиану — будущему основателю Юрьевского монастыря.
По скупым сведениям Жития, он с несколькими спутниками около 1609 г. посетил Соловки и, «преодолев пучину морскую», высадился в устье реки Онеги, откуда перешел в Кенозерские пределы — сначала на Тырнаволок, а затем на Кенозеро.
Окрестные жители не пустили монахов к изобилующим рыбой рекам и озерам, и вскоре Дамиан покидает Кенозерье и отправляется к Водлозеру. У горы Юрьевой он нашел «место сего креста» и к «общему житию вельми пригодно же». С креста и кельи подле горы началась история Юрьевской пустыни. В конце 1620 г. было начато строительство Троицкой церкви. Дамиан принял схиму с именем Диодора. Исследование пути Дамиана показывает, что он шел проторенными дорогами к Водлозеру, навстречу новгородцам, которые когда-то освоили озеро Долгое в кенозерской озерной системе.  Умер пустынножитель в 1633 г.

Юрьевская пустынь ликвидирована в 1764 г. Ее четыре церкви обращены в приходские. До ликвидации пустыни монастырские крестьяне вылавливали рыбу, которую отправляли в Новгород, Олонец, по Волге и Кене — в Поонежье.

Формирование Кенозерья и Лекшмозерья как этнокультурного региона

Лекшмозерье... включало земли по реке Лекшме, Лекшмозеру, Долгому озеру в составе трех волостей: Лекшморецкой, Лекшмозерской и Долгозерской. В источниках XVI—середины XVII вв. они описаны вместе как единая волость.
...Хозяйственная и экономическая жизнь южной части Кенозерья хорошо прослеживается по платежной книге Каргопольского уезда, составленной около 1560 г. по книгам письма Якова Сабурова и Ивана Кутузова (1555—1556 гг.)......[Они] позволяют представить (разумеется, очень приблизительно) волости и деревни Кенозерья и Лекшмозерья в середине XVI в. Как правило, деревни небольшие — от 5 до 18 дворов (не считая дворов пустых), но с точно определенными границами землепользования. Необходимость точного проведения «порубежья» между деревнями объясняется экономическими интересами — сбором оброка и прочих податей. Сказывается разобщенность в сложившемся статусе двух половин Каргопольского уезда — «верхнего стана», включающего 30 с половиной волостей (1/2 — волости Водлозеро) и «Турчасовской половины» — на Онеге, в которой часть волостей объединялась в группы с названием станов (Мехреньгский, Устьмошский). Жители считались «Каргопольского уезда Нижней полуземли», и это обстоятельство удерживало новгородскую и каргопольскую администрацию («Новгородская четверть и каргопольский пятесник») от содействия «переделам» земли крестьянам. Позднее, с 1622 и до 1640-х гг., в Каргополь и в Турчасово назначаются отдельные воеводы...
Числящиеся в волостях погосты записывались за соответствующим церковным приходом, прихожанами которого считаются жители деревень, расположенных при погостах с храмами...
Для характеристики деревни не так важно, была ли она «при погосте». В любом случае, дворы церковнослужителей — «поповы», «Пономаревы», «дьяковы» — с семьями располагались при погосте, даже если церковь отделена от него. Такое положение сохранялось вплоть до начала XX в.

Деревня и двор
Наиболее устойчивым элементом в Кенозерье и Лекшмозерье, в их волостях, волостках, а позднее сельских обществах была деревня с крестьянскими дворами (в XIX—начале XX вв. также село с группой деревень — «поселков», приписанных к соответствующей приходской церкви). Внутри деревни устойчивым, не меняющимся до середины XIX в. элементом, был двор.
Его характерные особенности, сложившиеся на освоенных новгородцами территориях к середине XVI в., позволяют говорить о перенесении на Кенозеро свойственных Новгородчине обычаев и приемов хозяйствования, строительства жилых и подсобных помещений.

Центром деревни, нередко совпадающим с двором, является жилая изба. Это «зимнее» помещение, имеющее для летнего жилья «клеты» на «подклетах» — кладовые..
Изба и клети типичны для Севера. Уходя на новые места, жители покидали «если полюбовно отца своего благословение» ... «свой жребий деревни из двором, а во дворе хоромов: изба да две клетки наземные со всеми хоромы, что на том жеребье хоромов стоит...», «а во дворе хоромов: изба старая, батюшке нашего благословенье и изба да клет з подклетом и з погребом».
Поблизости от избы, во дворе, сарай, сенник, житница, нередко и хлев — «скотник». В летнее время поварня располагалась в особом помещении в пределах двора; зимой же топили печи и го­товили пищу, как правило, на очагах. Больше в пределах двора ни­каких строений неизвестно, все прочие — «задворные»: баня, овины, складские амбары. «Вне двора житница старая да полбани», «баня на улице, да житница на коле, да овин з гумном и з сараем...».  Вся полевая земля деревни — пашня — распределялась по жребию по дворам, в том числе и «земли худые». В тех полях, которые не причислялись к «худым» и располагались у ручьев, речек или озер, оставлялись места «для проезду и для скотинного проходу».

Занятия населения
В XVI в. господствующей системой землеобработки была подсека, и не случайно «лес пашенный» особо перечисляется в платежницах: двор стоит на самой полевой земле. Но встречалось и трехполье, преимущественно в деревнях, земли которых пахались «наездом» крестьянами из других деревень: в Киселевской — из Красной Ляги и «игумен Сергей из Челмы».
Киселевская — ближайшая к Челмозеру среди лядинских деревень. «Лесу пашенного» там было мало и «трехпольное» землепользование в этих условиях — необходимость. Сенокосные угодья по рекам, ручьям и озерам отводились по жребиям и точно фиксировались за деревнями, но внутри самого сельского общества споры из-за тех или иных сенокосных пожен были и в XVI в., и в начале XX в., когда «сенокосы находятся на видном кругу, а разбросаны в лесу на громадном пространстве, самыми мелкими клочками. Эти мелкие сенокосные пожни находятся от селений в 10, 15 и 20 верстах и со всех сторон окружены лесом».

Почти все деревни региона расположены при рыбных озерах и реках, и рыболовство развито в каждой деревне как местный или отхожий промысел. Однако его размеры и точную локализацию районов промысла источники XVI—начала XVII вв. установить не позволяют: можно лишь приблизительно, в зависимости от размеров оброка, определить основные пункты рыболовства. Это Волоцкое «озерко», что на новгородском рубеже, Лекшмозеро (рыбу ловили крестьяне Лядинской волости), озерная система Кенозерской волости. Оброк за рыбную ловлю — от гривны до полтины — могли платить и крестьяне «нерыбных» деревень, что и затрудняет точную локализацию промысловых районов. Специальные погреба — валунные постройки для хранения рыбы — в Кенозерье известны только на севере. Они построены по типу ледников, встречающих­ся в Карелии и в Санкт-Петербургской области. К югу от Кенозера их, вероятно, не было, и выловленную рыбу сушили. Здесь можно вспомнить, что сушка рыбы впрок — занятие белозерских жителей, и его наличие в южном Кенозерье может служить серьезным доводом в пользу соображения о колонизации региона со стороны Чаронды.
Охотничьи места с добыванием шкурок на уплату оброков, за «белку» и «горностая», по-видимому, в XVI—XVII вв. специальными жребиями не регламентировались, высушивались и выделывались в сараях на крестьянском дворе.
Деньги ямские, городовые и засечные платили в Новгородскую четверть все жители обеих половин Каргопольского уезда, независимо от положения деревни и размеров ее хозяйства.  

Волость, волостка
Было ли перемещение населения в середине XVI в. внутри региона (Кенозерье и Лекшмозерье) и в каком направлении? Точного ответа на этот вопрос источниками не дается, однако можно сделать предположение о частичной миграции населения с южной части Лекшмозерья («Каргопольской суши») на север — к Кенозеру и течению реки Кены, а также о появлении нового населения уже в самом Лекшмозерье, вероятно, к концу 1560-х гг. Известным основанием для такого предположения служит различие в употреблении писцами терминов «волость» и «волостка». Терминология российской средневековой администрации достаточно точно различает эти понятия. Волостками назывались (уменьшительно от волости) такие волости, которые «от жилых мест отделены».
В платежнице 1560 г. Кенорецкая волость один раз названа «волостью», другой раз «волосткой»; на Лекшмозере и Долгом озере сначала упомянута волостка, затем волость, так же в Лядинах, но в Ошевневой слободке, удаленной и от Кенозера, и от Кенорецкой волости, и от Лядин, значится не «волость», а «волостка».

По данным сотной Н.Г.Яхонтова (1562 г.), по реке Кене — Кенорецкая волость, в Лекшмозерье и на озере Долгом (южном) — тоже волость, так же, как и в Лядинах. Как «волостки», а не «волости», описаны соседние с юга, запада и востока территории: «волостка Замошье» (на озере Лача), «волостка Олга» (там же), «волостка Рягова» (на реке Волошке), «волостка Сельцо» (в Мехреныском стане).
В «волостках» больше пустых и полупустых деревень, чем в «волостях». Как правило, поблизости нет трактов, нет регулярного сообщения по рекам. Это могло быть причиной миграции населения. В середине XVII в. на севере региона появляется новая волость — Почеозеро. Она динамично развивается: «погост в Почеозере церковь и церковные дворы в Филипповской, а дворы пустые значатся не только в Лядинах, но и в Першлахте».

Перемещение населения не означало «заброшенности» населенных пунктов, по крайней мере до конца XVIII в. На месте монастырских владений под сходными названиями до секуляризации 1764 г. нередко формировались поселки. Типичный пример такого поселения — Макарий, где в конце XIX в. были ярмарки и торжки.

Границы Кенозерья и Лекшмозерья в XVII в. достаточно четко прослеживаются по переписной книге Каргопольского уезда 1648 г.: «В Каргопольском же уезде половина волости на Водлозере, а другая половина тое волости к Новгороду... в деревне Есиповской 1 двор монастырский Юрьева монастыря... 3 деревни Юрьева монастыря... в волости Нижний Бор Троицкого прихода на Онеге: 2 деревни тяглых Кенского монастыря».
Троицкий приход — восточная граница владений женской Пахомиевой пустыни. Между «каргопольской» частью Водлозерской волости и Троицким приходом на Онеге размещаются три волости — Кенорецкая, Кенозерская и Почозерская.
«Волость Кенорецкая на реке Кене, левом притоке Онеги. На погосте церковь Святой Пятницы, в деревне Ивановской на церковной земле 1 двор попов... два двора монастырских Пахомиевой пустыни. Волость Кенозерская по озеру Кенозеру, на погосте церковь Успение, церковь Петра и Павла... Волость Почеозеро по озеру Почозеро, к северу от Кенозера... на погосте церковь Происхождения Креста Господня... в деревне Филипповской на церковной земле 1 двор попов».

Упомянутые три волости составляли основное ядро территории Кенозерья. Его границы не изменились и впоследствии, в XVII— XVIII, XIX—начале XX вв. Перемещение населения шло в XVII— начале XX вв. исключительно в пределах этих трех волостей. В XVI— XVII вв. переселение из Новгородской земли также не выходило за границы упомянутого региона, чем и объясняется отсутствие былинного эпоса к югу от него.

Основным итогом развития Кенозерья и Лекшмозерья в XVI— XVII вв. было завершение формирования основного ядра территории. Впоследствии уже ни секуляризация, ни передвижения населения, ни межевание не изменили границ этого ядра: волости Кенозерская, Кенорецкая и Лекшмозерская оставались в Каргополье наиболее стабильными и устойчивыми в своих границах.