архангельский губернский (1903-1916) и епархиальный (1903-1908) архитектор. Занимался исследованием и реставрацией, обмерами и фотосъемкой архитектурных построек. Автор коллекции фотографий культовой архитектуры, которая сохранилась не полностью.
КАРЕТНИКОВ А.А.
ДЕРЕВЯННОЕ ЦЕРКОВНОЕ СТРОИТЕЛЬСТВО
В СТАРИНУ НА СЕВЕРЕ РОССИИ
(речь, произнесенная 9 сентября 1912 г.
на торжественном акте по поводу 25-летия деятельности
Архангельского церковно-археологического комитета)
Архангельский церковно-археологический комитет отмечает двадцатипятилетие своего существования, своей деятельности. Период этот для нашего комитета, члены которого добровольно несут свои обязанности из любви к родной старине, родному искусству нельзя считать кратковременным, но как он ничтожен по существу, по задачам, лежащим в основе деятельности церковно-археологического комитета, задачам, простирающимся на целые столетия, в вечность. Об этой относительной кратковременности приходится очень сожалеть, потому что многого, многих памятников древности, священных реликвий прошлого мы уже не можем досчитаться, о них можем только сказать словами поэта: одних уж нет — небрежением ли людским или изъявлением милости Божьей — сгорели они, а те далече — расхищены, рассеяны по разным углам нашего обширного отечества, и не скоро их отыщешь, если только возможно ещё отыскать.
Среди многих предметов, имеющих историческую и художественную ценность и собранных в Древнехранилище, до недавнего времени ощущался большой пробел: там почти совсем не было материалов по монументальной археологии, не было того, что составляет одну из главных особенностей нашей древней культуры, ценность и значение которой в определении русской самобытности имеет чрезвычайное значение: я говорю о старом деревянном церковном зодчестве.
Такого творческого размаха русский человек не проявил, кажется, ни на каком другом поприще своей деятельности, И вот это зодчество как-то оказалось в пренебрежении, каким-то пасынком почти по всей Руси, было забыто и заброшено:
копали курганы, увлекались эллинистическими древностями, занимались отгадыванием тайного смысла манускриптов, а тем временем чудесное, вечно живое родное искусство, которое нам осталось от прошлых веков, погибало. Архангельский церковно-археологический комитет в последнее время тоже обратил своё внимание на древнее строительство, и я должен сказать, что этот комитет как-то ожил в результате соприкосновения с родным искусством, как-то стал сразу на широкую общественную позицию в стремлении охранять культурные ценности, к которым тянутся цепкие лапы новейшего художественного безвкусия.
Но что такое древнее деревянное церковное зодчество? Откуда оно к нам пришло: из варяг ли в греки, наоборот ли, или в недрах своей земли зародились его формы.
На эти вопросы категорического ответа, к сожалению, дать нельзя.
Документально мы мало что знаем об архитектуре — почти исключительно деревянной — сёл и городов нашей древности вплоть до того момента, когда иностранные путешественники занялись зарисовкой жилищ наших предков или пока иконописец не занёс свои архитектурные впечатления на икону — но это последнее было так редко, так случайно. И хотя трудно предполагать, чтобы зодчество русское процветало в широком смысле этого слова в то время, когда князь восставал на князя когда междоусобицы уничтожали достояние целых областей. когда огонь и меч были девизом храбрости, а татарские нашествия на Русь были обычным явлением, — в такой тревожный период жизни нашего отечества строения скорей всего сооружались во времени от нашествия иноплеменников до братоубийственных схваток, — но искры национального творчества должны были существовать и в то время, те искры, которые позднее, по мере развития народа, углубления его самосознания, улучшения правопорядка жизни, усиления государственной мощи, — разгорелись в пламя «золотого века» нашей архитектуры в ХVI-ХVII веках русской истории….
В самом деле, что осталось от деревянной Руси, например, даже ХVI века, кроме одной-двух церквей в наших северных губерниях? Т.е. почти ничего.
Значительно более дают в этом отношении следующие века — ХVII—ХVIII.
Нередко художники изображают нам прежние жилища, стремясь артистическим чутьём своим проникнуть за завесу древности, скрывающую от нас прошлую жизнь; но как бы талантливо они это ни делали, всё-таки это не то, что нужно для историка русской архитектуры — нужна протокольная сухая верность и точность с натурой: тогда истина обнаружилась бы без прикрас, без чуждых, хотя и красивых, наслоений другого времени — другого уменья.
Наиболее древними деревянными сооружениями, уцелевшими до сих пор на Севере, являются церкви, содержащие в себе все элементы, все достоинства и недостатки строительного искусства наших предков, и, будучи едва ли не самыми грандиозными сооружениями древности, заслуживают исключительного внимания и разбора, т.к.большая часть остальных сооружений является так или иначе повторением основных форм церковного зодчества, или, может быть, ещё вернее сказать, что те и другие формы сооружений есть результаты взаимодействия, переплетения основ гражданского и церковного строительства, почему по одним строительным приёмам можно судить о других, и наоборот. И так было всегда и всюду. И не только можно судить о технических приёмах, но и об укладе жизни наших предков. Ведь из всех родов искусства архитектура — обнимая, совмещая в себе все отрасли искусства, являясь искусством универсальным, в то же время имеет главным образом прикладное значение. Но если в литературе, живописи и скульптуре могут ещё возникать вопросы самодовлеющего свойства — «искусство для искусства», — то архитектура, за редким исключением, свободна от таких положений: по самой природе своей она не может быть целью, она всегда средство….
Проследим теперь. как развивалось зодчество – главным образом церковное — на Севере.
Север России — или так называемое Заволочье – издавна, ещё с XI века, обратил на себя внимание Великого Новгорода, сделавшего из этой обширнейшей области сначала рынок для обмена своих товаров на разные предметы добычи туземцев в лесах и водах Заволочья, а затем постепенно, шаг за шагом к ХII веку превративший Северный край в свою колонию, где, ассимилируя — фактом совместного существования — туземцев, прививая последним новые порядки, новгородцы по-прежнему преследовали почти исключительно свои коммерческие интересы и материальные выгоды, для достижения которых не брезговали никакими средствами. Эта жажда наживы, обогащения до того овладела удалыми новгородцами, что они совсем забыли о духовных своих интересах. которые могли выражаться в той или другой степени религиозности, в результате чего не могло бы не возникнуть созидания храмов Божьих. Но, по-видимому, этого не было. По крайней мере, до конца ХIV века почти нет следов существования не только монастырей …, но и церквей и часовен, хотя это и трудно допустить: вероятно, кое-что делали и в этом отношении, но больше для успокоения совести….
Туземного зодчества в настоящем значении этого слова не существовало. Русские письменные сказания ХIV века о жителях северного и южного поморья говорят как о крайне грубом, неприхотливом народе в пище, жилищах, нравах.
Так же отзывались о северных инородцах и иностранцы даже в ХVI веке. Поэтому архитектура Севера целиком явилась продуктом русского происхождения - результатом перекрещивающихся позднее влияний новгородско-псковских областей и княжеств, лежавших к югу и северо-востоку от Новгорода и Пскова, хотя мы и не будем сейчас доискиваться, как и когда эта архитектура появилась в вышеуказанных искони русских землях. Собственно церковное строительство в широком размере в Заволочье стало развиваться по мере того, как отбирались земли новгородцев под власть московского царя, и по мере расширения колонизаторской деятельности северных монастырей в XV и ХVI веках, когда начали образовываться культурные оазисы, размножились торговые и административные центры, когда увеличилось население края и прочно там осело, — вот тогда и явилась потребность, нужда в церкви. как попечительницы о духовных интересах своих чад, как могучего средства в целях мирного покорения туземного населения, просветления его духовных горизонтов.
Я не буду долго останавливаться на формах планов, по которым воздвигались древние деревянные храмы; планы эти вызывались конструктивными свойствами материалов и позднее влиянием каменного зодчества; не буду долго останавливаться и напокрытиях деревянных церквей, хотя эти покрытия и заслуживают того, чтобы посвятить им целый трактат, скажу лишь, что строительство это не знает авторов, оно эпическое, народное, как народно «Слово о полку Игорево». И как эпос письменный отражает в себе передуманное и перечувствованное народом за долгий промежуток истории, так и древняя деревянная церковная архитектура отражает в себе думы и помыслы народные в зодчестве: из поколения впоколение, из одной области в другую, из города в город, из села в село передавались приёмы церковного строительства и воздвигались храмы, лучше которых у нас на Руси до сих пор ещё не создано. Это строительное творчество никогда не было застывшим, омертвелым, наоборот, оно сверкало жизнью, разнообразием. Одни формы сменялись другими лишь только тогда, когда формы те совершили известный круговорот, когда ими было сказано всё, что можно было сказать, — это была эволюция, перевоплощение одних форм в другие.
Первоначально занесли свои приёмы на Север новгородцы, эти приёмы крепко там засели. Когда, например, архиепископ Ростовскнй Тихон в 1490 г. вместо сгоревшей в Великом Устюге церкви велел заложить церковь не по старине кресчату, и срубили уже до шести рядов, устюжане заволновались, постройка была приостановлена, и тот же архиепископ Тихон вынужден был разрешить поставить церковь по-старому, круглу, о двадцати стенах.... Позднее, около половины ХVII века, из центра идут уже прямые указания, каким не быть церквам: «чтобы верхи на церкви были не шатровые», «а глава на церкви не шатровая» или «алтарь сделать кругло-тройной» — постоянно говорится в архиепископских грамотах. И, действительно, на Севере появляются храмы не шатровые, но народ и тут сумел создать образцы, свидетельствующие о глубоких творческих задатках, вложенных в природу русского человека….
 |
Утрачена в 30-е годы 20 в. |
I
Храмы «клетси» — это квадратные или прямоугольные срубы, перекрытые двускатной крышей с высоким подъёмом и увенчанные главой на конусообразной шейке. Примером может служить церковь на кладбище в Усть-Паденьге Шенкурского уезда.
II
Храмы «древяна вверх» — имеют в основании квадрат или восьмиугольник, а сверху кровлю в виде усечённой пирамиды с шейкой и главой — «кругло», «шатром». Форма эта, как она применена в лучших образцах церковного зодчества, идеально красива той божественной красотой, которая так редко удаётся рукам человеческим, и вместе с тем необычайно конструктивна и целесообразна в техническом отношения по устойчивости и прочности в смысле статического равновесия.
Кроме абсолютной ценности этого покрытия самого по себе, оно оказало немалое влияние и на каменное зодчество, например, Коломенский храм, храм Василия Блаженного в Москве навеяны — первый целиком, а второй в значительной степени — деревянными шатровыми церквами, приводящими в восторг всех могущих любоваться красотами природы и соприкасающихся с этими архитектурными созданиями.
 |
 |
Унский посад. Ц.Климента (1501)-обмер В.В.Суслова |
с.Шеговары Шенкурского уезда. Троицкая церковь. Сгорела в 1912 г. |
Тут и там, в больших размерах и в миниатюре, иной раз в виде намёка, но шатёр на Севере доминировал над всеми другими формами покрытий — он был альфа и омега народного творчества и был в то же время настолько гибок и живуч, что когда со второй половины ХVII века стали запрещать строить шатры, он устоял и тут, развивался и пробивал себе путь вперёд, пока не заросла тропа народной фантазии в конце ХVIII века. Когда же приспособляясь к требованиям нового времени, он вступил в связь с новыми архитектурными мотивами, например, с «бочками», он придавал последним особую законченность и красоту — укажу на церковь Владимирской Божией Матери в с.Подпорожье Онежского уезда (1745 г.) и на церковь Архангела Гавриила в с. Юроме Мезенского уезда (1681 г.).
III
Следующий тип покрытий — «кубоватые» храмы - эти храмы явились, надо полагать, как результат приспособлений к требованиям строить церкви не шатровые. Из примеров особенно удачных могу назвать Троицкую церковь в с. Подпорожье и Преображенскую церковь в с. Чекуеве Онежского уезда (1687 г.).
 |
 |
с.Подпорожье. Троицкая ц.(1727) |
с.Чекуево. Преображенская ц. (1687) Разрушен в 60-х гг. ХХ в. |
Дальнейшим этапом развития деревянных храмов являются «ярусные храмы» - так называемые «четверик на четверике». Влияние на развитие данной конструкции в церквах (как, например, укажу на Кандалакшскую церковь Иоанна Предтечи) несомненно оказала Украина: быть может, занесено богомольцами, ходившими на поклонение киевским угодникам, или, скорей всего, влиянием епископов-украинцев, которые были, например, в Холмогорах в первые 4 десятилетия ХVIII века…. Отсюда один шаг до многоярусных храмов, которыми так полна Украина и которые по-своему очень хороши.
Все вышеуказанные приемы компоновки фасада деревянных церквей заканчивались или одной, или пятью главами.
 |
с.Чухчерьма. Ильинская ц.(1657) Сгорела в 1930-х |
V
Наконец, перестали довольствоваться даже пятиглавием и
начали строить церкви многоглавые, как, например, Ильинская церковь в
с. Чухчерьме Холмогорского уезда, Сретенская — в Заостровье около Архангельска, и завершены были эти церкви чудесными: семнадцатиглавою церковью Вытегорского посада и ещё лучше — двадцатиодноглавою Преображенскою церковью
в Кижах Олонецкой губернии Петрозаводского уезда.
Почему же раньше созидались такие величавые колоссы, какие мы ещё можем наблюдать у нас на Севере, а теперь церковное строительство стелется по земле?
Во время расцвета новгородской колонизации и значительно позднее религия понималась, конечно, примитивнее, чем ныне, во многих случаях христианство наших предков отлично уживалось с их житейскими суевериями, представления перемешивались. Нельзя было в то время предполагать наличность тонких душевных эмоций — в религиозной жизни — в это суровое время борьбы — довольствовались зрительными и слуховыми ощущениями и впечатлениями. Этой чертой — влиянием зрительных чувств на воображение человека — необходимо объяснить грандиозностъ деревянных церковных сооружений прошлых времён на Руси, их декоративность в
архитектурных массах.
Бог велик и всемогущ, и дом Божий должен соответствовать и по видимости этому представлению о Творце вселенной. Первоначально сюда могло ещё присоединиться и то обстоятельство, что величие и красота христианских храмов должны были действовать импонирующим образом на туземцев-язычников, чем облегчалось и моральное их покорение вслед за политическим. Раньше на постройку храмов смотрели как на исключительно большое, святое дело: даже рабочие отбирались только хороших нравов. При перестройке Зачачьевских церквей в конце ХVII века архиепископ Афанасий требовал, чтобы работы производились «со всяким бережением и спотщанием добрым, плотником единобрачным, а недвоежёнцам». При таком чрезвычайно серьёзном взгляде на церковное строительство церкви приносилось всё, что было лучшего для её украшения. Церковная живопись на Руси в отдалённое время не была развита количественно, и мы видим в этом отношении некоторую бедность внутри северных церквей.
Но в чём не был стеснён северянин, так это в лесе, который был кругом в изобилии и прекрасного качества. Этот лес и давал возможность человеку прославлять, возвеличивать Бога созданием обширных и «преукрашенных» храмов. Других таких богатых и могучих средств для осуществления своих замыслов северянин не имел, но что имел — он использовал с честью. Он стал строить храмы-памятники, которые одной своей прекрасной внешностью будили его религиозную мысль, всегда говорили о Боге — и это было нужно в то суровое нравами время. Для русского северянина, постоянно находившегося в борьбе с природными трудностями и врагами внешними, наружный вид церкви имел не меньше значения, чем внутренний, первый всегда был на виду, перед глазами, и верующий северянин, пожалуй, больше молился на улице, чем внутри.
Но не эти одни причины были источником таких богатых по замыслу и исполнению творений прошлых веков; эти причины, быть может, даже внешние — а едва ли не главным стимулом, побуждавшим русского человека к творчеству, дававшим ему средства на осуществление своих замыслов, была цельность и талантливость натуры русского человека как таковой — бодрость духа в крепком теле. Только такие люди и могут создавать храмы-чудеса — как Николы в Панилове или двадцатиодноглавую на погосте в Кижах Олонецкой губернии. Паниловская церковь не блещет пестротой, даже размерами она скромно-сурова, со своим шатром, оживленная лишь— как глаза оживляют человека — маленькими оконцами и бесподобным крылечком — но попробуйте отделить её от прекрасной природы, среди которой она находится, этого сделать нельзя, ибо она сама стала второй природой, Она срослась с этим берегом Двины, с этими елями, которые её окружают, она также говорит о Боге, как говорит о нём и вся природа.
 |
 |
с.Панилово. Никольская ц. (1600) |
Кижи. Преображенская ц. (1714) |
Заканчивая на этом свои беглые заметки о древнем деревянном русском зодчестве на Севере, высказываю Архангельскому церковно-археологическому комитету свои искренние пожелания плодотворной работы в деле собирания, охранения и разъяснения памятников старины – особенно старины монументальной….
Примечания:
1 Сокращенный текст и фотографии - из книги: А.А.Каретников. Деревянное церковное строительство, Правда Севера, 2010 г.
2 Обмерный рисунок (В.В.Суслов) ц.Климента в Унском посаде - из учебника: В.И.Пилявский, А.А.Тиц, Ю.С.Ушаков История русской архитектуры, Стройиздат, 1984
3 Фото Преображенской церкви в Кижах - из Википедии