В.Шапошник
ВОЗВРАЩЕНИЕ К ТУРЧАСОВУ
Среди исторических поселений Поонежья Турчасово занимает
особое место. Сохранившаяся традиционная планировка деревень с
домами-хоромами, уникальный храмовый ансамбль, наконец, сама история
легендарного «града Турчасова» - административного центра обширного
Турчасовского стана - создали Турчасову репутацию села-эталона,
своеобразного заповедника народного зодчества.
Расположено Турчасово в верхних пределах нижней,
судоходной части реки Онеги. «А от Каргополя Онега потекла в море, а на ней
от моря 60 верст, город Турчасов»,- отмечается в «Книге Большому чертежу» -
главном описании русских земель
XVII
в.
В середине прошлого века «Архангельские губернские
ведомости» так характеризовали Турчасово: «Турчасово лежит от г.Онеги на юг,
в 125 верстах, по обеим берегам реки Онеги, на долине, перерезываемой к
востоку двумя речками Тиолзами, открытой к северу и югу, но защищенной с
востока и запада лесистыми холмами. На вершине одного из ближайiих
холмов возвышаются церкви Турчасовского прихода, а у подошвы его, на
пространстве около 8-ми верст, раскинуто до сорока деревенек, перемежающихся
пахотными полями и сенокосами. Вообще, это одна из лучших местностей
Онежского уезда, как для хлебопашества, так и для скотоводства. Жители
зажиточны, и многие из них отлучаются для заработков в С.-Петербург. Лесная
промышленность также не чужда им, а в старину занимались они и вываркою
соли. Остатки соляных колодезей видны и по ныне».
Древняя история славного «города Турчасова» сама по себе
является удобной почвой для различного рода мифов и вымыслов, которые тесно
переплетаются с достоверными фактами и действительными событиями. Одним из
наиболее устойчивых и популярных мифов, проникших и в «серьезную» науку,
является устное предание о возникновении Турчасова как укрепленного городка,
заложенного новгородцами в
XII в.,— «для защиты онежского торгового пути, выводившего в
Белое море». Отсюда и название
Турчасово связывалось со славянскими корнями
тур —башня и
час — дозор, что значит
«сторожевая (дозорная) башня».
Наряду с мифами существует немало сведений, имеющих более
достоверный характер. К примеру, старожилы сохраняют память о Турчасове как
о6 острове на реке, что подтверждается и топографией местности: с
юго-западной стороны турчасовский холм опоясывает старица. Поэтому
возвращение к древней истории Турчасова — это попытка осмысления основных
вех истории крупного северного поселения без предвзятых схем и
лубочного-романтичных картин, за которыми часто скрывается, может быть,
более прозаичная, на первый взгляд, но подлинная, напряженная, полная труда
и лишений жизни наших предков.
Первый историк Турчасова И.Ф.Токмаков, автор пространного
«Историко-статистического и археологического описания села Турчасова
(Онежского у., Архангельской губ.) и его храмов с приходом»,
ссылается, как на одно из первых
письменных упоминаний о Турчасове, на грамоту 1536 г., в которой
предприимчивые турчасовцы «вместе с онежанами, порожанами, устьмошанами и
мехренжанами ездили к морю соли купити», а затем отвозили ценный товар в
Каргополь. К середине
XVI в., когда Турчасово становится крупным торговым и
административным центром, его история уже насчитывает несколько столетий,
которые неотделимы от истории русского крестьянского освоения Севера в
XII—XV
вв.
Активному проникновению новгородцев на Север в Х—XI
вв. предшествовал длительный период соседства и культурно-хозяйственного
обмена между славянами и угро-финскими племенами. Вслед за удалыми
ушкуйниками и промышленниками на Север потянулись и новгородские хлебопашцы,
оседавшие здесь уже основательно. Река Онега представляла наиболее удобный и
близкий путь из новгородских пределов (Обонежская пятина) на новые северные
земли. В XIII
в. поток переселенцев усиливается за счет миграции крестьянства из
белозерских, ростово-суздальских, а затем и московских земель; люди бежали
от холопской неволи и ордынской нагайки. Если с основанием Каргополя (по
предположениям некоторых историков, первая половина
XII
в.) можно условно связать начало русского заселения Поонежья, то к моменту
основания Соловецкого монастыря (первая половина ХV
в.) заселение бассейна реки Онеги и Поморья окончательно стабилизировалось.
Русские переселенцы традиционно селились у реки и на
открытых местах, местные утро-финские племена, напротив, предпочитали леса
междуречья Онеги и Двины («Заволочье») с востока или территорию современной
Карелии с запада. В результате слияния культур, занявшего не одно столетие,
возник феномен северно-русской культуры. Определяющим фактором в сложном
симбиозе привнесенной из глубины Руси развитой земледельческой культуры,
ремесел, патриархального семейного уклада и общинных общественных отношений
с культурой лесных угро-финских племен — отличных охотников и рыболовов,—
было «побеждающее» христианское мировоззрение русских переселенцев. На
мирной крестьянской (христианской) основе строились жизнедеятельность и
взаимоотношения русских переселенцев с местными племенами в новых и сложных
условиях дикого и богатого Севера.
На выбранном для житья месте крестьянин первым делом с
молитвой ставил поклонный крест, с которого и начинало развиваться будущее
поселение. Починок вырастал в многодворную деревню, группа деревень
образовывала волостку, волость, село. Переселенцы оседали на новом месте не
в одиночку, а ватагами, сохраняя общественную связь — источник общинного
мирского строя. При этом «землю для своего хозяйства они занимали в
собственность по праву вольного захвата и селились своим двором, в отдалении
один от другого, каждый на своей обширной заимке. При обилии земли каждый
выбирал наиболее удобные места для пашни; первоначальное подсецное и
переложнсе хозяйство требовало большого количества земли на каждый двор, и
при таких .условиях каждый селился там, где нашел удобное место, иной раз за
пять и более верст от своего соседа».
Обращаясь к генезису Турчасова, нетрудно убедиться, что в
историческом контексте крестьянского освоения Севера Турчасово развивалось
как обычное для этого региона крупное гнездо поселений, которые тяготели к
центральному поселению с приходской церковью. Таким поселением и стало
Турчасово. Посад, который сложился вокруг турчасовского погоста, дал
поселению второе название - село Посадное. Вместе с тем сочетание
первоначального топонима Турчасово и древней топографии местности - острова
на реке - наводит на размышлении о возможном существовании на острове
древнего языческого святилища. Корень
тур, представ-ленный во многих языках народов мира, восходящих к
этническому и языковому праединству, связан со сферой сакральной лексики и
обозначает понятие божества-громовержца .... В нашем конкретном случае это
понятие стоит в одном порядке с другими однокоренными саамскими и
угро-финскими географическими названиями на Севере...Вторая часть названия
Турчасово - корень
час - могла возникнуть в
результате освящения древнего саамского или чудского святилища христианским
культом, связанным с «воздвижением» на месте языческого капища креста, а
впоследствии и часовни. Турья часовня - Турчасово. Знаменательно, что в д.
Посадной (на «темени» острова) рядом с церковным погостом «от давних лет»
сохранялась часовня Животворящего Креста Господня.
Посад
Посад и посадское население в
крестьянском Турчасове стали складываться не ранее 1-ой половины
XVI
в., с развитием и расширением торгово-промышленных отношений в Русском
государстве, в которые активно втягивался Север. В это время Турчасово
становится одним из крупных центров солеторговли по пути из Поморья в
Каргополь. Посадское население составляли в основном ремесленники и купцы,
которые в большинстве крестьянствовали, то есть владели землей и наряду со
всем «миром» платили «тягло» - налог государству. На Посаде кроме посадских
дворов располагались «мирской двор» - центр земского самоуправления, где
собирались «съезды» и «сходы» «для государева и мирского дела», становая,
таможенная и кабацкая избы, гостиный двор, лавки, амбары и харчевни.
Наибольший расцвет Турчасова пришелся на вторую половину
XVI-XVII
в. На протяжении этого времени Турчасово неизменно остается крупным
крестьянским селом со значительным количеством «нетяглых» (наемных)
работников и небольшим посадским населением, что вообще было характерно для
северных торгово-промысловых посадов
XVI-XVII
вв. (Ненокса, Уна, Луда, Кола). Данные для сравнения: посадских дворов в
20-х гг. XVII
столетия в Каргополе - 491; в Архангельске - 370,в Неноксе - 76,в Турчасове
- 42.
Стан
В XVI-XVII
вв. Каргопольский уезд, в состав которого входило все Поонежье, делился на
два обширных стана: Каргопольский (31 волость) и Турчасовский (48 волостей).
Эти станы назывались в актах иногда «половинами» или «полуземлями».
Каргопольский стан - Верхняя полуземля, Турчасовский - Нижняя полуземля (по
течению Онеги). В обширнейшую область Турчасовского стана, которая в разное
время находилась в ведении немногих служилых государевых людей - станового,
доводчика или воеводы - входили все поселения по Онеге с ее притоками от
Бирючевских порогов до Усть-Онеги и
все Онежское Поморье. Кроме того, Турчасовский стан включал часть Подвинья с
Мехренгским станом и Усть-Мошенский стан, расположенные выше по Онеге.
Турчасовский становой (или доводчик) представлял
государственную власть на Нижней Онеге подчас в единственном лице. В его
обязанности входил сбор податей по волостям, ему предписывалось вести
следствия по уголовным делам. Деревни же и волости самоуправлялись.
Волостная община самостоятельно вела сбор податей и низший суд. Уставная
Онежская грамота 1536 г. охраняла древние вольности волостных общин. Главная
цель грамоты - не укрепить власть наместника, а оградить население от его
злоупотреблений властью. Эта грамота приказывает доводчику «ездить по
волостям без паробка (проводника из местных жителей.-В.Ш.) и без запасной
лошади, не ночевать там, где он обедал, и не обедать там, где он ночевал, не
собирать самому свои поборы, а ждать, когда их соберут по деревням старосты
и принесут ему на становой двор».
Посредничество между государственным чиновником и
крестьянским миром осуществлял «сотский», общий представитель всех волостных
общин стана. «Сотский связывал эти общины в одно целое, в один земский мир».
Острог
Еще в 70-80-х гг. XVI
столетия Турчасово, по свидетельству вестфальского немца Генриха Штадена,
автора известных записок «О Москве Ивана Грозного», остается «большим
незащищенным посадом». Толчком для укрепления Турчасова послужила шведская
агрессия на севернорусских землях в конце
XVI в. В 1590 г. «свен» вторглись в пределы
Турчасовского стана и в Турчасово, разорили и сожгли мирные поселения. В это
время возводятся деревянные остроги в Каргополе, Кеми, Сумпосаде, Коле, а в
пределах Турчасовского стана - в Усть-Моше, Сырьинском монастыре и
Турчасове. Напротив Посада, через Онегу, на крутом правом берегу реки
сооружается острог «для осадного сидения». Городище острога, расположенное
на естественной возвышенности, хорошо читается до последнего времени. При
археологических раскопках
обнаружены основания тыновых стен на валах, вокруг острога с трех сторон,
кроме прибрежной, были рвы, с «напольной» стороны к нему вплотную подступало
болото, с юго-западной стороны к реке шел мощенный булыжником спуск -
пандус. По результатам раскопок острог датируется началом
XVII
в. Руководил строительством острога Юрий Яковлевич Челядин - «служилый
человек». По сведениям П.И.Носкова, полученным из писцовых книг второй
половины XVI
в., в деревне Горболысовской (она же Москвина) проживали три брата
«Челядни»: Иванко-Москва Яковлев, Митка Яковлев, Юшко Яковлев сын Челядня -
Юрий Яковлевич Челядин. Он имел право называться полным именем с величанием,
на его имя поступали царские бумаги.
 |
Челядин острог.
Кон. XVI-нач. XVII в. Рисунок автора. |
В 1631 г. Турчасово и Усть-Моша возобновляют свои
острожки, о чем и отписывают царю в челобитной Турчасовского стана: «мы
сироты твои.., в прошлых годех по твоим государевым грамотам для обороны
поставили острожки... крепимся своими головами и острогами в Турчасове и в
Усть-Моше» .
В 70-е годы
XVII столетия острог был восстановлен, а в позднейшие
времена разобран за ненадобностью и ветхостью. Городище осталось
незастроенным, и как память о страшном разорении «смутного времени» в центре
его была поставлена шатровая часовня Сошествия Святого Духа. В современном
названии деревни Целягино (Острожной), примыкающей к городищу, сохранилось и
имя строителя: Целягино-Челягино-Челядино, что объясняется неразличением в
северном говоре звуков ц и
ч. (Топоним представлен
онежским краеведом П.И.Носковым).
Приход
Многосложное дело
возведения церквей в окраинном Поонежье находилось в прямой связи с
развитием и ростом крестьянского поселения. Поклонный крест сменялся
часовней, на месте которой со временем ставилась церковь. «Историческое
описание приходов Второго благочиния Архангельской епархии» отмечает
глубокую древность возникновения известных приходов в Поонежье: Прилуцкий (в
десятке верст ниже Турчасова) образован не позднее
XIII в., вслед за ним идут Турчасовский, Порожский,
Подпорожский, Мондинский. Не позднее
XIV в.— Пияльский, Чекуевский и другие. Такое раннее и
повсеместное церковное строительство вдоль реки Онеги свидетельствует о
рачительности новгородской метрополии в христианском просвещении края.
Впоследствии исторические деяния новгородских митрополитов, епископов и
духовенства были испытаны на прочность «расколом», охватившим во второй
половине XVII
в. все северное Поморье. Поонежье, сохранив свою приверженность
ортодоксальному государственному православию, явилось исключением среди
других районов Севера, и в частности соседних — бассейна реки Выг и Поморья,
где раскол пустил глубокие корни.
И.Ф.Токмаков, ссылаясь на «Историко-географический словарь
Российской империи» П.Семенова-Тян-Шанского, неопределенно отмечает
существование в Турчасове церкви Св. Николая Чудотворца, упоминаемой в
малоизвестной грамоте 1436 г. Этот факт нашел подтверждение в более поздней
«Сотной на Турчасовский стан» 1556 г... В ней речь идет о том, что на
турчасовском погосте стояла Никольская церковь с приделом Спаса
(Преображения?) во втором этаже над основным храмом; при приходе были
церковные земельные угодья — деревни Никольская и Спасская, которые в
основном обрабатывались силами самого причта.
Традиционное церковноприходское устройство северной
волости в значительной степени сливалось с мирским: М.М.Богословский
выделяет следующие направления их взаимосвязей: «Мир принимает деятельное
непосредственное участие в церковных делах, строит часовню и церковь,
избирает причт, распоряжается церковным хозяйством. Организация богослужения
и церковное хозяйство являются земскими делами, предметами земского
самоуправления. В свою очередь и приходская церковь обслуживала земские
нужды. Церковная трапеза служит местом волостных сходов, заседаний
волостного суда; кельи на погосте учреждениями общественного призрения».
Другим существенно важным, но малоизученным фактором,
влияющим, по мнению автора, на формирование северных приходов, и в частности
— Турчасовского, является органичная связь крестьянского мира с
миссионерским движением монашества и северными монастырями. Так называемые
«монастырская» и «крестьянская» колонизации Русского Севера происходило
синхронно, составляя, по сути, единый процесс культурно-хозяйственного
освоения края.
В ранний период существования турчасовского прихода (ХV—XVI
вв.) церковный причт состоял исключительно из монахов, которые по традиции
жили отдельно от мира в пределах церковной ограды, составляя небольшую
монашескую общину. По турчасовскому синодику, первыми священниками и
духовными отцами были иеромонахи Дионисий, Пимен, Арсений, Фирс, Прокл.
Вкладная книга Кожеозерского монастыря, заведенная в 1565
r.,
упоминает турчасовских церковнослужителей: «дал вкладу турчасовский игумен
Евстратий 50 руб. дал вкладу старец Боголеп турчасовец 3 руб.». Уклад
древнего северного русского прихода был приближен по своей строгости к
монастырскому, что вносило в нелегкую крестьянскую жизнь особую духовную
высоту бытия: «свет мирянам - иноки, свет же инокам - ангели».
На протяжении
XVI - первой половины
XVIII в. в турчасовских волостях, как и по
всей Онеге, рядом с крестьянскими дворами и деревнями существовали вотчинные
монастырские угодья с дворами и деревнями, стимулировавшие своими развитыми
хозяйствами культуру края. Так, М.М.Богословский, ссылаясь на писцовые книги
1656 г., приводит следующие цифры: в «волостке около посаду» кроме
одиннадцати «тяглых» крестьянских дворов был один «нетяглый» -
Кирилло-Белозерского монастыря; в «волостке Тевзогорской» на 31 крестьянский
двор приходилось шесть дворов Соловецкого и один двор Кожеозерского
монастыря, людей же в них было «9 человек да старец» и т. д.
В середине
XVII в. турчасовский приход был приписан к Соловецкому
монастырю. Приписные приходские церкви зависели «от попечения настоятелей
Соловецких», обеспечивавших «содержание оных, перестройки, починки,
снабжение утварию» и т. д. Это обстоятельства во многом проясняет природу
турчасовского ансамбля-тройника из двух церквей и колокольни, впервые
отстроенных на погосте после польско-литовского разорения.
Первой по времени, на месте Никольской, сооружается
Спасо-Преображенская церковь с приделом Николая Чудотворца, освящены они в
1647 г. Строительство Благовещенской церкви с приделами Зосимы и Савватия
соловецких чудотворцев и Архистратига Михаила было завершено в 1683-1684 гг.
Одновременно с их освящением был освящен и второй придел
Спасо-Преобрахсенской церкви - Усекновения главы Иоанна Предтечи.
В сочетании главных храмов и, особенно, в симметричном
расположении боковых придельных церквей проявляется волевое начало
Соловецкого монастыря, через посредство которого на онежскую почву
перенесена традиция главного соловецкого Спасо-Преображенского собора и
Успенской церкви с одноименными приделами.
Кроме того, с сооружением турчасовской Преображенской
церкви следует связывать целое направление в зодчестве Поонежья -
строительство больших летних храмов с обширным внутренним пространством: это
направление выражено, в частности, в тождественной по формам Преображенской
церкви в с. Чекуево (1689), Владимирской церкви в с. Подпорожье (1741) и др.
Не менее интересен генезис Благовещенской церкви,
сооружение которой, очевидно, связано с появлением в Турчасовсгсом приходе
почитаемой иконы Благовещения Богородицы. Икона, по преданию, написана
преподобным Антонием Сийским в Благовещенском Ямецком монастыре (начало
XVI
в.), расположенном в 60 километрах от Турчасова выше по течению Онеги. Икона
попала в Турчасовский приход в связи с утратой Благовещенской пустынью
своего значения, «где... в разорение литовские люди в той пустыне старцов
посекли, а жалованную грамоту сожгли».
Влияние Соловецкого монастыря на приходскую жизнь
Турчасова продолжалось, вероятно, и после секуляризации монастырских земель
в 1764 г., когда во второй половине
XVIII в. сгоревший храмовый ансамбль был восстановлен в
прежних соотношениях главных храмов и придельных к ним церквей.
По писцовым книгам
XVII в., на турчасовском погосте насчитывалось от двух до
семи «келий» - небольших изб, в которых размещались, кроме монашествующей
братии, различные приходские службы, где находили приют нищие и
странноприимцы, которые «питались от Церкви Божия». С конца
XVII в. начинается постепенное стирание традиций
древнеприходской жизни, причт «обмирщается» - в Турчасове служит белое
духовенство; для семей священников община строит дома, обычно недалеко от
церкви, но за пределами церковной ограды.
Турчасовский тройник
В 1776 г. в результате опустошительного пожара погост с
двумя церквями, колокольней и всеми постройками полностью выгорел.
Последний, ставший хрестоматийным турчасовский «тройник» - две церкви
(летняя и зимняя с трапезой) и колокольня - отстроен на месте сгоревших
храмов, скорее всего,- в старых, освященных временем формах. Сложная
строительная биография ансамбля растянулась почти на 30 лет. Возобновлению
храмов предшествовала длительная переписка с епархиальным и синодальным
начальством, с «приложением планов оных церквей», после которой церковь
Преображения с двумя приделами освящена в 1786 г., колокольня «закончена
постройкой» в 1793 г.
Благовещенская церковь, как выясняется из казенного епархиального циркуляра
от 1779 г., «за недородом хлеба и на постройку денег и поныне еще не
достроена». Из другого документа, уточняющего датировку памятника, следует,
что «настоящий Благовещенский храм (холодный) заложен к постройке в 1781 г.,
а окончен в 1795 г. Построен в совокупности в одном здании с теплою трапезою
и с приделами... которая построена пернее всех храмов, а именно в 1776 и
1777 годах».
Ансамбль, развившийся на старой основе, приобретает
качественно новое пространственно-образное звучание. Келейная застройка
полностью исчезает. Высокая шатровая Благовещенская церковь, примкнув с
востока к приземистому, распластанному кораблю-трапезной, замкнула таким
образом весь ансамбль. Все сооружения монументальны, сближены по массам,
силуэтам, гармонизированы перекличкой общих форм - «кокошников», «бочек» и
«кубов». Высоты кубоватой Преображенской в шатровой Благовещенской церквей
совпадают --- около 22 саженей, высота колокольни со шпилем - 23 сажени
(около 50 метров). Вся группа сооружений стоит на открытом возвышенном
пространстве, что усиливает впечатление величавости и цельности ансамбля.
Примечательно, что ансамбль, появившийся в конце XVIII в., на «закате
плотницкого искусства», и особенно трапезная Благовещенская церковь,
являются общепризнанным образцом именно древнерусского зодчества.
Уже в 20-е годы XIX в. турчасовские храмы вступают в
период переделок и перестроек «на новый манер»: срубы закрываются гладким
тесом и забеливаются «под каменное дело»; растесываются оконные и дверные
проемы; в интерьере Преображенской церкви в верхней части четверика
появляются большие живописные панно, для освещения которых в стенах
прорубаются круглые окна-иллюминаторы. Общее кризисное состояние народной
жизни проявляется во многих сферах, и в частности в церковном строительстве,
которое все менее становится народным. В то же время начиная с середины XIX
в. и особенно на рубеже XIX-ХХ вв. возникает встречная тенденция,
направленная к сохранению древних памятников народного зодчества. Инициатива
принадлежала просвещенному сословию -ученым, архитекторам, художникам. Так,
когда в 1896 r. по решению сельчан встал вопрос о полной перестройке
Благовещенской церкви, Московское археологическое общество «не нашло
возможным согласиться на разрушение Благовещенской церкви». Памятник был
спасен. Уничтожил его пожар 1964 г.
В полной мере веяния возвратного мышления, устремленного к
осознанию национальных корней и оздоровлению общества в целом, проявились на
третьем памятнике Турчасова - колокольне, которая в отличие от церквей -
«образцов древнего зодчества» - является памятником переходного времени.
Колокольня уже в конце XVIII в. получила чуждое для народного зодчества
«кумпольное» завершение со шпилем. Между тем ее выгодно отличает от стоящих
рядом церквей то, что она не обшита тесом. В результате сравнения недавно
найденного документа «План, разрез и фасад обновляемой колокольни в селе
Турчасове, снятый с натуры епархиальным архитектором А.А.Каретниковым в 1906
году», с самим памятником следует, что не позднее 1906 г. колокольня
капитально «обновлялась» с участием известного архитектора Каретникова -
одного из первых реставраторов деревянного зодчества в России. Этим
объясняются и отсутствие тесовой обшивки, в-роятно, сознательно удаленной в
процессе реставрации, и подчеркнутое внимание к изящному рисунку немногих
декоративных элементов - кокошников и наличников, оживляющих суровый монолит
сруба.
Часовни
Отдаленные от Посада деревни имели свои часовни, которые, являясь духовными
центрами малого поселения, далеко не всегда были его географическим центром,
так как возникновение и посвящение часовни обычно вызывалось особыми
обстоятельствами: засухой или наводнением, «чудом», «по обещанию» или «по
случаю моровой язвы», сооружались они также «над мощами святых»
(усыпальницы). В большинстве случаев часовни ставились на околице деревни, у
источника, на острове, на росстани или в поле. Они образовывали свои
«часовенные» приходы, в которых, кроме регулярного чтения «часов», по
большим праздникам служились молебны и устраивались крёстные ходы с обходами
деревни и крестьянских дворов. «Часовенные» праздники, собиравшие на общий
молебен весь «малый» мир деревни, заканчивались обычно общим застольем -
«братчиной» с пивом из общего котла.
Периферию обширного Турчасовского прихода составляли шесть
часовен: шатровая со звонницей Сошествия Святого Духа в д. Целягино (1775);
поставленная «в давних летах по обещанию» в д. Нермужи - ярусная, во имя
Великомученика Георгия (1779); в д. «Черемхины Горки» (Черемухогорской) «по
случаю моровой язвы», Богоявленская; в д. Пертемской - шатровая Зосимы и
Савватия Соловецких (1863); в д. Евдокимовской - «по случаю скотского
падежа», во имя Казанской Богоматери; и, наконец, в д. Посадной - часовня
Животворящего Креста, поставленная «в давних летах». Из названных часовен до
настоящего времени сохранилась только одна - Георгиевская в д. Нермужи.
Память села - посада - «града» Турчасова, запечатленная в
его неповторимой истории и творениях народного зодчества, является одной из
самых ярких и характерных страниц в летописи Русского Севера.
Примечания:
1.
Из сборннка "Памятники архангельского Севера". Архангельск,
Сев.-зап. книжное издательство. 1991.
2. Еще о Турчасове -
здесь.
Переход на стр.
КАРГОПОЛЬ И КАРГОПОЛЬЕ.