Серебряный век — Иван Билибин — Русский Север: это едино — это как неразрывная цепь.

Интересом к народному искусству, а оно к началу XX столетия хорошо сохранилось лишь в удалении от центра, на высоких лесистых широтах, отмечено это время. Тогда сложился крайне своеобразный культ Русского Севера. Иван Яковлевич Билибин (1876-1942) — один из зачинателей этого культа, быть может, его главный жрец. Из художников рядом окажутся И.Э.Грабарь (1871-1960) и В.А.Плотников (1866-1917). Среди писателей назовем в первую очередь имена М.М.Пришвина (1873-1954) и Н.А.Клюева (1884-1937).

Картины и очерки, созданные мастером на материале его северных экспедиций (1902-1904 гг.), получили резонанс, далеко превосходящий тот, который ранее вызвали первооткрытия Л.В.Даля (1834-1878) и В.В.Суслова (1857-1921).

И.Я.Билибин. Эскизы декораций к опере Н.А.Римского-Корсакова "Сказание  о невидимом граде Китеже и деве Февронии"

Иллюстрации И.Я.Билибина к русским сказкам и былинам полюбила вся Россия. Художник развивал в этих работах впечатления, полученные в путешествиях по Вологодской, Архангельской и Олонецкой губерниям, куда его командировал этнографический отдел Музея Александра III специально для изучения деревянной архитектуры. Но были охвачены и быт, и люди, и природа - в результате сложился целостный гештальт края, не знающий аналогий.

Первая экспедиция художника на Север получила преломление в иллюстрации сказки «Перышко Финиста Ясна Сокола»

И.Я.Билибин. Илл. к сказке "Перышко Финиста Ясный Сокол"

В декабре 1904 г. И.Я.Билибин начинает иллюстрировать «Сказку о царе Салтане».

И.Я.Билибин. Илл. к  "Cказке о царе Салтане"

В первом рисунке преломились впечатления о северных путешествиях. Думается, что в иллюстрациях И.Я.Билибина к «Сказке о царе Салтане» (1904 г.) причудливо соединились кижские и соловецкие реалии: многоглавие внутри каменных стен).

Без преувеличения: образы Русского Севера вошли в сознание многих людей благодаря И.Я.Билибину — он зажег над забытой стариной притягательный Романтический ореол. О том, насколько устойчиво в культуре Серебряного века Китеж ассоциировался с Русским Севером, свидетельствует декорация К.А.Коровина к опере Н.А.Римского-Корсакова «Сказание о невидимом граде Китеже и Деве Февронии» (1908 г.), на которой перед зрителями предстала Нёнокса с ее пятишатровой Троицкой церковью.

И.Я.Билибин. Эскиз декорации к опере   Н.А.Римского-Корсакова "Сказание  о невидимом граде Китеже..."

Иван Яковлевич не только художнически освоил, но и теоретически осмыслил феномен Русского Севера. Билибин понял: это совершенно особый хронотоп — у него нет подобий.

Начнем с пространства. 
Оно здесь и огромно, и автономно. Главная его черта — изоляция от остальной территории. На это работают и большие расстояния, и характер местности — задебренная тайга, топкие болота, лабиринт озер и рек. Будто стена ограждала великие просторы — защищала самобытность местной культуры.

Время: его специфика выражена еще резче.

Тезисно вычленим аспекты, так или иначе отраженные в очерках И.Я. Билибина «Остатки искусства в русской деревне» (Журнал для всех. 1904. № 10) и «Народное творчество Русского Севера» (Мир искусства. 1904. № 11), — хрональные, темпоральные:

И.Я.Билибин. Заставка к статье "Народное творчество Русского Севера" в журнале "Мир искусства"

- Русский Север выпал из единого -  так сказать, общегосударственного времени;
-  время тут замедлилось — притормозило;
-  местами оно вообще встало — зафиксировалось на определенной исторической фазе;
- где-то — прежде всего в очагах старообрядчества — потекло вспять: прошлое там не просто сохраняли и лелеяли — нет, хотели безоглядно вернуть в него; причем как можно ближе к истокам: чем исконнее, тем лучше.

На Русском Севере начала XX века И.Я.Билибин уверенно и безошибочно (интуиция не обманывала мастера) прозревал реалии XVII века. К этой эпохе он имел особую тягу, видя и ее позитивные стороны, и ее противоречия: «Еще лет сорок тому назад Россия была полна отголосками XVII в., этого очаровательно сказочного времени в отношении народного художественного творчества и кошмарно тяжелого в отношении политическом».

Свои историософские размышления И.Я.Билибин подкрепляет апелляцией к А.С.Пушкину: «Двести лет истекло с тех пор, как Россия "уздой железной" была вздернута на дыбы; и после этого бег ее жизни направился в другую сторону, другую дорогу, не на ту, по которой она текла от времен стародавних».
Это был крутой, крайне болезненный поворот. Однако на северных землях инерция старого оказалась куда как сильнее импульсов нового. Еще около 200 лет здесь продолжали идти своей дорогой, которая началась в вечевом Новгороде Великом, но на наших глазах оборвется в никуда.

Наступило громогласное Екатерининское время — кульминация XVIII века. Однако Север норовит остаться в эпохе полюбившегося ему Алексея Михайловича.

Село Соденьга, Преображенская церковь, 1759 г. утрач.

У стен Преображенской церкви в селе Соденьга И.Я.Билибин придет к такому примечательному наблюдению: «Ведь все это в такой глуши, что эпоха Екатерины Второй для тех мест вряд ли отличалась многим от времен Тишайшего царя»...

Плотники следовали каноническим образцам, избегая при этом буквалистского копирования — каждый храм нес на себе впечатление личностного начала. Процесс шел в русле традиции, но оно не походило на узкие тиски: свободы для самореализации у зодчего было вдосталь. Сколь благоприятные условия сложились тогда для развития деревянного зодчества! Разнообразятся формы шатровых храмов. Возникают кубоватые покрытия. Это решение окажется поразительно устойчивым — продержится до конца XIX века.

Консерватизм Русского Севера на руку историку культуры. В Европе — музейное и легендарное, здесь — живое и длящееся. Колоссальный перепад! Принципиальное различие!

И.Я.Билибин. Заставки для журнала "Народное образование", 1905 г.

Вместо машины времени — Русский Север: в мгновение ока он перенес художника на три века назад.

Георгиевский храм из с.Поча. Сейчас - в музее "Семенково". Фото А.Михеевой, 2011 г.

Вот на какие мысли навел И.Я.Билибина Георгиевский храм в селе Поча: «Церковь эта относится к XVIII веку. Очень интересно, что много  церквей, по типу ничем не отличающихся от церквей XVII века, построены в XVIII в. Это только лишний раз подтверждает, как крепка была старая культура, как плотно внедрилась она в плоть и кровь народа, умевшего инстинктивно, точно по наитию, создавать великолепные художественные произведения, и как в сущности близко подошла она к нашему времени. Можно сказать, что в народе XVII век кончился не тогда, когда наступил XVIII в., а чуть ли не вчера».

Отсюда возникает уникальная гетерохрония: пересечение разных исторических пластов в жизни страны — их парадоксальная совмещенность.

Разве не парадоксально, что в нем сосуществуют исполнители досюльных былин и поэты-футуристы? Немыслимо представить, что в Европе миннезингер может встретиться  с P.М.Рильке, а трубадур — с Г.Аполлинером, тогда как в России сложилась именно такая необычная ситуация.

Ведь что получается? Мария Кривополенова и Марина Цветаева — современницы. Хотя в исторической поэтике между ними наличествует огромный разрыв. Характерно выражение И.Я.Билибина: «двуглавый XVIII век». Центр смотрит в будущее, окраины глядят в прошлое.

Север не скоро начнет колебаться — он успешно противостоит соблазну. И все же однажды его иммунитет даст слабинку — художник увидит начало печальных трансформаций. Мысленно он постоянно возвращается в ту пору, когда тяга к привычному еще первенствует — коренная традиция имеет перевес над пришлой новацией.

Это не было косностью, застоем. Творческий процесс на Русском Севере шел непрерывно, однако плавно, медленно, без резких скачков. Возникали невиданные прежде формы, но не на пустом месте: потенциально они содержались в предыдущих решениях, как если бы осуществлялось развитие ex ovo (с самого начала - М.З.) Сколь не похожи сменяющие друг друга фазы! Но это реализация одной генетической программы.

Всмотримся в историю деревянного зодчества. Мы видим, как происходят глубокие метаморфозы — так сказать, качественные преобразования. Каждая ступень авангардна по сравнению с предыдущей. Тем не менее, переходы органичны — они осуществляются без ломок, эксцессов.

И.Я.Билибин чутко фиксирует в развитии народной архитектуры и броские подвижки, и скрытую преемственность.

На первый взгляд перед нами — дискретный ряд, но на поверку обнаруживается органическая взаимосвязь всех звеньев. Способность к трансформации у деревянного зодчества — свойство изначальное, имманентное. Аналогия с живой природой напрашивается сама собой. Нам явлен своего рода морфогенез! В двух небольших статьях художник-ученый наметил практически все его основные стадии.

Первая веха — клетские церкви. Стреловидные скаты вырывают нас из фона бытовой застройки — устремляют взгляд в небо.

Здесь предвосхищается силуэт шатров.  Они подхватят эстафету, но это будет уже словно вторая ступень в завоевании высоты.

И.Я.Билибин с особым пиететом относился к древнейшему типу храмов. Он пишет: «У многих двускатных церквей ребро крыши очень острое и поднято очень высоко. Чувствуется близость скандинавов. По-моему, эти церкви не менее красивы, чем шатровые, и в них как-то особенно явственно подчеркивается Север».

Успенская церковь в Усть-Паденьге. "Мир искусства", снято 1 янв.1904 г.

Эти ощущения в И.Я.Билибине вызвала Воскресенская церковь в Усть-Паденьге (1675 г.). О ее покрытии хочется сказать так: угол вхождения (врезания) в атмосферу выбран оптимально. Своеобычная аэродинамика! Радует взор симметрия бочечных покрытий на прирубах церкви. Впечатляет крутизна ее повалов. Принадлежность храма к новгородской ветви деревянного зодчества очевидна. Взлетную силу можно увеличить удвоением, утроением скатов.

Церковь в с.Юксовичи

Такова Георгиевская церковь в селе Юксовичи (1493 г.). Именно ее хочется в первую очередь сопоставить с норвежскими ставкирками. Созвучий много. Кто может это отрицать? Смелая для своего времени гипотеза И.Я.Билибина о связи древнерусской и варяжской архитектуры оказалась эвристичной — она ждет своей разработки.

Шатровые храмы доминируют в архитектурном ландшафте Русского Севера.

И.Я.Билибин. Деревня Юрома

Веками они вырабатывают свою неизбывную духоподъемную тягу. Было их множество. Остались единицы. Храмы этого типа постоянно встречались на пути И.Я.Билибина.

Первое сильнейшее впечатление — своего рода импринтинг, предопределивший тональность всего путешествия, — он получил от Богородицкой церкви XVII века в селе Верховье.

Богородицкая церковь в с. Верховье

Вот билибинское описание: «На каждом из четырех концов крестовидного корпуса стоит тоже по миниатюрному шатру, что придает церкви необычайно своеобразный вид». В другой статье — чистые эмоции: «Когда я увидал эту церковь, я пришел в благоговейный трепет; я пожалел, что я не великан и не могу взять это милое архитектурное произведение и перенести куда-нибудь далеко, в сохранное место».

И.Я.Билибин. Церковь Спаса в Кокшеньге

Соло восьмигранного шатра и квартет четырехгранных шатриков: композиция и впрямь исключительная. Такого мы больше нигде не увидим. Пятикратие канонично для завершения православных храмов. Как оригинально оно реализовано здесь!

Церковь Спаса в селе Кокшеньга (1683 г.) получила широкую известность. В.В.Суслов был ее первооткрывателем. И.Я.Билибин пишет, что застал храм только что обшитым и окрашенным в белый цвет. Восстановить потерянное при обновлении ему помог снимок местного фотографа-любителя...

Масштабность — понятие не только метрическое, но и ценностное. Оно коррелирует с эстетической категорией возвышенного....
Русский Север масштабен. Это его качество всей своей статью и мощью воплощает Владимирская церковь в селе Белая Слуда (1642 г.).

Владимирская церковь в селе Белая Слуда

И.Я.Билибин глядел на нее с трепетом и замиранием: «Она поражает своей громадной величиной». Не лиственница ли пошла на ее постройку? Очень вероятно — по описанию сруба: «Бревна от времени стали темнокоричневыми, но они крепки, будто построили их не при Михаиле Федоровиче, а несколько лет тому назад». Обратим внимание на эпитет, использованный художником в другой статье: «Восьмерик, срубленный из титанических бревен»".

Эпцка! Это начало растворено не только в былинах, но и храмах Русского Севера. Суровая природа поддерживает эту высокую ноту.

 Благодаря И.Я.Билибину — его фотографии и рисунку — удалось вернуть подлинный облик ансамблю в деревне Филипповской на Почозере. Старая датировка — 1700 год — ныне подверглась пересмотру и дифференциации: «Шатровая церковь Изнесения Честных древ Животворящего Креста Господня, 1783 г. Церковь Обретения главы Иоанна Предтечи, 1880-1883 гг. Шатровая колокольня, не позднее начала XIX в.». 

Ансамбль в д. Филипповская  Фото И.Я.Билибина

Дуэт шатровых и три бочечных покрытия: где еще мы найдем столь оригинальное сочетание?
Процитируем почезерские записи И.Я.Билибина: «Очень красива, хотя и обшитая тесом, церковь во имя Происхождения Честных Древ Животворящего Креста Господня в Почозере. Она состоит из шатровой колокольни, зимней и летней церкви, причем все эти три составные части соединены переходами. Я даю, кроме общего вида церкви, деталь ее: шатер и главку, оставшиеся в их первоначальном виде. Это то милое покрытие глав чешуею, которое теперь усиленно изгоняется и заменяется железными листами».

В других местах эту чешую И.Я.Билибин называет лемихом. Именно так: лемихом, а не лемехом.

Продолжим, следуя описаниям Билибина, наш морфологический ряд, отражающий эволюцию деревянного зодчества. На очереди кубоватые храмы.

Добраться до них из деревни Филипповской совсем нетрудно: р. Поча - оз. Свиное — Кенозеро — р. Кена — р. Онега. А там — едва ли не за каждой излукой — путешественника в начале XX века встречали потрясающие ансамбли, в чьем составе — храмы с уникальными кубоватыми покрытиями.

Увы, маршрут И.Я.Билибина пролегал мимо архитектурной сокровищницы Поонежья. Кубоватые храмы не получили отражения в творчестве мастера. Это досадная лакуна.

Церковь Рождества Богородицы в с. Заячеричье

Но вот церковь Рождества Богородицы в селе Заячеричье (1808 г.). Она завершена банькой. Этот вид покрытия  И.Э.Грабарь относил к кубам — сегодня оно выделено в особую группу, однако мы будем помнить о сближении восьмигранной баньки и четырехгранного куба. Это история.

Весьма неординарное для Русского Севера покрытие инициировало поиск, породило дискуссии. Билибинское описание храма запечатлело всю неопределенность тогдашней архитектурной терминологии. Интересно оно и в плане философского подхода к развитию северной архитектуры: «Эта церковь, несомненно, принадлежит по типу скорее к старым церквам, чем к новым. Правда, шатровая крыша уже не имеет старинной формы острой пирамиды: шатер как бы сплющился и принял округлые формы, но все же крыт он лемихом; церковь по-старому срублена из необшитых бревен и обладает очень стильным крылечком. Эта церковь — младшая дочь старшего поколения, а не старшая — младшего» Нет пирамиды с прямыми гранями — шатер как бы сплющился. Весьма образно и точно И.Я.Билибин говорит о топологическом преобразовании, которое реально могло иметь место...

...Двускатные — бочечные — шатровые — кубоватые завершения: это закономерная череда структур, внутри которой могут совершаться и прямые, и обратные переходы. Формы скрещивались — давали гибриды. Внедряясь друг в друга, порождали небывалое. Примером могут служить шатры на крещатых бочках или кубы, пронизанные такими же бочками, как мы это видим в Бережной Дуброве.

Церковь Рождества Богородицы  в Бережной Дуброве, 1678 г. Фрагмент фото К.Ф.Некрасова, 1910-е гг.

Указанная нами последовательность имплицитно присутствует в билибинских статьях. Прямо о ней не говорится, но мы вчитываемся в тексты, и перед нами означается вектор, вдоль которого выстраиваются северные храмы.

От формы к форме! Тут есть преемство — есть подобие эстафеты. Художник предвосхитил новейшее понимание проблемы. В конце эволюционной линии мы видим ярусные и многоглавые церкви. Это как бы заключительные аккорды.

Ярусные храмы в их классическом виде имеют пространный ареал, далеко выходящий за пределы Севера. Здесь это позднее, скорее всего заимствованное решение. Хотя возможно и его конвергентное появление, ибо пирамидальная структура повсеместна, космополитична, и здесь она могла прорасти вполне самостоятельно.

Думается, что именно к этому вероятию склонялся И.Я.Билибин, когда описывал ярусный храм Преображения в селе Соденьга 1759 г. (фото храма см. выше -М.З.): «На массивном четырехгранном срубе громоздятся один на другом, все уменьшаясь, несколько восьмигранных срубиков, заканчиваясь небольшим куполом. Это церкви XVIII в. Но они тоже вполне народны и являются продуктом изменившихся собственных вкусов». Сразу отметим, что это новое для региона решение художник считает продолжением исконной формотворческой традиции.

Многоглавое кижское Преображение — энтелехия северного зодчества. И.Я.Билибин всколыхнул интерес к тогда маргинальному, мало кому известному шедевру. Северная провинция долго держала оборону от агрессивных поползновений центра, но прорыв был неизбежен. Крестьянский порядок вещей оставался незыблемым в течение столетий. И вот он вдруг дрогнул, зашатался. Ф«црмотворческий поиск оборвался на порубежье XVIII и XIX веков. Причина очевидная: изменение внешних условий — вторжение чуждого.

Был ли потенциал у деревянного зодчества? Могло бы оно дать новые формы? Или задатки раскрылись сполна? Размышляя над этим, можно только предполагать.

Дешевый ширпотреб из городов стал метастазами распространяться в здоровом организме народной культуры. И.Я.Билибин пишет об этом с величайшей болью и в то же время со смирением: он понимает фатальность происходящего. Древние церкви обшивают тесом, а их интерьеры обклеивают дачными обоями. Это порча.

Научная реставрация может снять «болезненные наросты», но многие храмы в результате радикальных переделок стали «неоперабельными». Большинство из них попросту исчезло.

Чем можно объяснить эти бесвкусные поновления? У И.Я.Билибина мы находим характерный ответ: «Когда я раз спросил одного местного жителя, зачем они выбрали именно этот цвет, то он мне ответил, что выкрашенная в белый цвет церковь походит на каменную». Деревянное хотят загримировать под каменное — чудовищная аберрация!

Художника глубоко интересовал крестьянский быт. Понятие-метафора «космос избы» ныне закономерно ассоциируется с Н.А.Клюевым; но восприятие северного дома как некоторой самодостаточной целостности, организованной по законам красоты, было близко и И.Я.Билибину.

Узорный — узористый — узорчатый Север! Для И.Я.Билибина узор — важнейшая эстетическая категория. Красота северных вышивок, прялок, домашней росписи, женских нарядов ошеломили художника. Он попал под гипноз увиденного в северных избах. Это была лепота крестьянского декора, которая впечаталась в душу молодого художника, а потом получила новую жизнь в его стилеобразовании.

После поездки на Север существенно обогатился орнаментальный язык мастера. Предвосхищая поэтические интуиции Н.А.Клюева, И.Я.Билибин уловил синтез, присущий культуре Русского Севера. Тут собрались и провзаимодействовали различные влияния. Среди них И.Я.Билибин отмечает три: византийское, скандинавское и архаическое. Под последним, вероятно, следует подразумевать восходящие к палеолиту, как правило, общечеловеческие мотивы Мирового Древа, солярную символику и т.д.

Самое завораживающее в северной вышивке — соприсущий ей дух превращений. Одна форма, к примеру растительная, исподволь переходит в другую, скажем, зооморфну...

Важнейшее свойство народного искусства — запрет на шаблоны, стереотипы: двух одинаковых произведений мы здесь не встретим. Древо жизни на вышивках: у каждого своя структура. Шатровые храмы: есть близкие по решениям, но никогда — идентичные. Художник подчеркивает: «Узоры часто бывают однородны, но редко повторяются с абсолютною точностью».

Особое внимание И.Я.Билибина привлекали крыльца изб и церквей. Декоративное начало получило в них сильное выражение — и опять-таки: дала себя знать неиссякаемая вариативность. Художник пишет: «Бывают высокие крылечки с боковыми входами, прямые, полукруглые; иногда они подпираются пузатыми столбиками, и все носят элементы старинного деревянного зодчества, которое было инстинктивно присуще каждому плотнику».

Сколь многообразны конструкции! И вот на смену этому разнообразию при­ходит штамп.

Что переживал Русский Север во времена И.Я.Билибина? Художник определяет ситуацию трагическим словом: это агония. До летального исхода оставалось, по прогнозу И.Я.Билибина, не более одного-двух десятков лет. Здесь он ошибся: еще в 1960-х годах, несмотря на катаклизмы, которые принесла революция, северная деревня сохраняла значительную часть своих вековых обретений. Сегодня остались реликты. Их мало, но они бесценны.

И.Я.Билибин понял: Русский Север — память отечества. Амнезия давно поразила центр и те территории, по которым не раз прошел шквал исторических бедствий: от татаро-монгольского ига до множества войн, мятежей, нестроений. И.Я.Билибин пристально вглядывался в чистый колодезь северной памяти. В Кокшеньге сквозь волшебное стекло здешнего уклада художник прозрел истоки северной культуры: «Жители этой местности, наполовину старообрядцы, имеют своими предками выходцев павшего свободного Великого Новгорода, и по сие время они сохранили какую-то важность и степенность. В них нет забитости крестьян средней полосы России, и, как почти все крестьяне Севера, они никогда не ведали гнета крепостного рабства».
 
Верховье, Уфтюга, Поча — древние села переносили художника на столетия назад. То, что давно погибло в метрополии, бережно сохраняла провинция. Всем своим существом И.Я.Билибин ощутил эту преемственность: всматриваясь в настоящее, он видел прошлое — наводил на резкость размытые временем черты. Виды памяти разнообразны.

Как наши гены хранят память всей эволюции, так и культура: в ее современных явлениях пристальный взгляд может различить истоки.

Вот пример такой прозорливости И.Я.Билибина: связка хоромы — храмы. В ней выражена причинно-следственная связь: от светских строений она протянута к сакральным сооружениям. Светское погибло, сакральное осталось. Храмы несут в себе память хором. Это генетика культуры.

Умозаключая от следствия к причине, И.Я.Билибин стремился увидеть средневековый архитектурный пейзаж в полноте его охвата — и Китеж, и Леденец пробрезжили ему на нашем Севере. Художника удручает надвигающаяся из очагов цивилизации пошлость. Всюду дешевые сытинские литографии! Но вот — вздох облегчения: «Позже мне удалось найти лубочные картины XVIII в.».

Быть может, это были настенные картинки из Выгореции? Вероятно, среди сюжетов встречались райские птицы — Сирин  и Алконост.

Сирин. Настенный лубок. 1-я половина XIX в. ГИМ	И.Я.Билибин. Райская птица Сирин. 1905 г.

Не отсюда ли она переселились в графику И.Я.Билибина, найдя тут убежище? И вот радуют нас по сей день. По крайней мере, генезис клюевских райских птиц точно восходит к Выгу — многое говорит за то, что и И.Я.Билибин был задет этим влиянием . Конечно же, он отлично знал «Русские народные картинки» Д.А.Ровинского, но северное путешествие дало ему дополнительные импульсы.

Мечтательность, идеализм — это качества, соприсущие народному искусству Русского Севера, отсылающего нас к нездешнему, обетованному. И.Я.Билибин размышляет: «Вообще, говоря об утвари крестьян и их узорах, можно сказать, что в них отразилось, как и в песнях, все их поэтическое настроение».  И далее: «В них, как в былинах, сказках и песнях, мы видим их мечтания о далеких заморских землях, где все особенное: и птицы, и звери, и цветы». Нам явлено своеобразное трансцендирование — отлет от яви, уход за горизонт обыденного. Быть может, это главная черта крестьянского мироощущения. Далекое, недоступное превалирует над близким, сподручным. Даже предметы быта, как бы превосходя свое прозаическое назначение, сопричастны чудесному.

И.Я.Билибин еще раз возвращается к этой теме: «Народ русский, придавленный безотрадной серой действительностью, искал утешения в сказочных мечтах о далеких неведомых царствах с их необычайными деревьями, птицами и зверьми, и прежде, когда простому народу не было видно никакого выхода в лучшую жизнь, он всецело предавался народному творчеству, как душевному отдыху, а потом, когда мелькнула заря возможного улучшения, перед ним вознесся мираж города и "пава-птица" отлетела далеко и безвозвратно».

Таково творчество и самого И.Я.Билибина. В целом это сказка. Она одухотворена Русским Севером.