Из книги "Небеса и окрестности Кенозерья. Расписные потолки, иконы, деревенские часовни и церкви, составляюшие историко-культурный ландшафт Национального парка "Кенозерский".
Программа "Первая публикация", 2009 - с разрешения издателя

Т.М. Кольцова,
доктор искусствоведения, заведующая отделом древнерусского искусства ГМО "Художественная культура Русского Севера", заслуженный работник культуры РФ

"НЕБЕСА" И ИКОНЫ КЕНОЗЕРЬЯ

Искусство Кенозерья представлено преимущественно памятниками Нового времени конца ХVII – начала ХХ века. В эту эпоху русская средневековая эстетика уступает место новой концепции религиозного искусства, которое, подчиняясь эволюции стилей, становится открытым новым технологиям и иконографиям, обогащается элементами светской культуры.

На примере Кенозерья можно наблюдать модель художественных процессов, протекавших и в других районах Русского Севера. В силу промежуточного географического положения Кенозерье на разных этапах своей истории было тесно связано с Олонецкой, Вологодской и Архангельской губерниями. Это во многом определило своеобразие хозяйственного уклада в данном регионе, а также самобытность его художественной культуры. Здесь сложился свой патриархальный крестьянский мир, связанный общностью традиций людей, проживающих вокруг озера. Это обеспечило им единые формы ремесла и искусства. Если какое-либо художественное явление проникало извне на эту замкнутую территорию, то оно становилось достоянием всего Кенозерья. Пример тому – большое количество часовен ХVIII–ХIХ веков, для которых характерны единообразие форм и общая система художественного убранства.

Кенозерье уже во второй половине XIХ века привлекло внимание русских учёных, путешественников и писателей, которые изучали быт и культуру местного населения. Однако лишь начиная с 1970-х годов на волне возросшего интереса к наследию Русского Севера специалисты активно занялись изучением церковной архитектуры и самобытной живописи региона. В это время музеями страны организовано несколько научных и собирательских экспедиций в Кенозерье, благодаря чему были не только сохранены важные сведения о церквях и часовнях, но и собраны иконы, хранящиеся ныне в различных музеях страны: Архангельском областном музее изобразительных искусств, Каргопольском историко-архитектурном и художественном музее-заповеднике, Центральном музее древнерусской культуры и искусства имени Андрея Рублёва. Экспедиционные отчёты подчас являются единственными документальными свидетельствами об интерьерах утраченных храмов.

Несмотря на большие потери церковного наследия, Кенозерье и сейчас сохраняет значительный пласт уникальных памятников живописи: «небеса» и иконостасы. Начало изучению «небес» Обонежья было положено ещё в середине ХХ века, однако более пристальное внимание монументальной живописи Севера исследователи уделили только в конце прошлого столетия. «Небеса» и иконостасы, находящиеся на территории Кенозерского государственного национального парка, в полном объёме впервые представлены лишь в настоящем издании.

В Кенозерье сложилась благоприятная среда для развития оформительской культуры. Уже в ХVI веке в Поонежье и Каргополье работали иконописцы, и живопись поступательно развивалась в этом крае вплоть до начала ХХ века. В ХVIII–ХIХ веках в Олонецкой губернии под влиянием знаменитой Выговской пустыни расцвело творчество художников-старообрядцев, продолжавших хранить древнерусские традиции, постепенно слабеющие в центральных областях России.

В конце ХVIII – ХIХ веке на Севере активно работают иконописцы из Владимирской, Костромской и Вологодской губерний. Местные живописцы частично уступают им свои позиции в росписи храмов и обращаются к украшению жилых домов, предметов быта. Таким образом, в ХIХ веке в Кенозерье, как и в других северных регионах, традиции иконописи стали базой для формирования профессиональной среды мастеров народной росписи по дереву. Орнаментальные и сюжетные росписи украшали дома – подшивку балконов и выносов кровли, фронтоны, наличники окон и ставни. Преобладал цветочный орнамент: бутоны, букеты, цветы в вазонах. Эти же элементы были характерны и для декора предметов быта, в частности прялок. До наших дней сохранились росписи домов в деревнях Округа (Аверкиевская), Конёво, Першлахта, Задняя Дуброва, Майлахта. Ещё и сейчас в домах кенозёров можно иногда увидеть расписной шкаф или перегородку с филёнками, украшенными растительным узором.

Наиболее полно местные художники могли реализовать себя при оформлении церквей и часовен. Строительство любого деревенского храма в материальном отношении зависело от прихожан. Основными заказчиками в Кенозерье были крестьяне, как правило, небогатые, с непритязательными вкусами. Исполнителями заказа часто становились также деревенские жители. В соответствии со своими представлениями и  средствами они вместе и  сформировали художественный мир часовни. Крестьянская иконопись, утвердившаяся благодаря особому укладу жизни и специфическим социальным условиям, существовала параллельно с творчеством мастеров, привлечённых из крупных посадов и городов Севера и Центральной России. Поэтому живописное наследие, сохранившееся в Кенозерье, неоднородно по своему характеру. Здесь профессиональное искусство соседствовало с незамысловатым ремеслом.

Художественное решение церковных и домовых интерьеров всегда формировалось на основе синтеза искусств – архитектуры, пластики, живописи и декоративно-прикладного искусства. В Кенозерье расписывали не только отдельные элементы внутреннего убранства храмов, но и целые архитектурные конструкции. В этом проявилась большая любовь к народной росписи по дереву на Севере, её глубокие традиции именно в крестьянской среде. К примеру, на дверях часовни преподобного Диодора Юрьегорского в деревне Тырнаволок сохранилось изображение солярного знака, дополненного простыми ромбовидными узорами и покрытого яркими красными, синими, зелёными красками. Такой же узор есть и на потолке часовни Флора и Лавра в деревне Семёново. Смысловыми и цветовыми доминантами храмов Кенозерья являются иконостас и «небо» – потолок особой конструкции.

Потолки в форме «неба» возводились в больших и малых деревянных храмах Русского Севера с конца ХVII века. Сам термин «небо» впервые встречается в надписи, сделанной в 1759 году на балке Преображенского собора в Кижах и сообщающей о «возобновлении сиих „небес“». Такие потолки имеют форму пологой усечённой пирамиды, радиальные грани которой (как правило, их восемь, двенадцать или шестнадцать) поднимаются вверх к центральному кольцу. Конструкция устраивается без промежуточных опор, так как перекрытие удерживается с помощью каркаса, установленного враспор. Радиальные грани имеют трапециевидную форму. В центральном кольце – круглый медальон. По углам перекрываемого объёма – четыре треугольные грани, установленные параллельно полу. С ХVIII века конструкции «небом» делали разборными, а грани составляли из разных по высоте досок, соединённых с оборота шпонками, как иконы. Угловые грани, как правило, невелики, а высота радиальных зависит от размеров перекрываемого объёма храма и может превышать четыре метра.

Появление этой формы потолков можно связать с распространением на Севере в ХVII веке новых типов деревянных храмов, с увеличением их пространства, а также с желанием создать подобие купола в подражание каменным церквям.

Наибольшее распространение росписи на «небесах» получили в ХVIII–ХIХ веках. Ближайшие аналогии живописным программам «неба» можно найти в росписях каменных церквей как в русской, так и в византийской традиции. Купол христианского храма является символом неба, и потому на нём изображались только те фигуры и сцены, которые связаны с горним миром. Северное провинциальное искусство не просто восприняло программу росписи каменных куполов, а переработало её применительно к деревянным храмам. На «небесах» художники изображали Христа, Богоматерь, ангелов, апостолов, праотцев и других святых. Состав персонажей мог быть различным, но каждый раз составлял целостную систему. В этой единой иконографической программе грани нельзя было поменять местами или изъять, так как святые на них выстраивались в строго определённом порядке и действии. Рисунок, позы, атрибуты святых выдержаны в столь же строгой композиционной системе, как и иконостасные чины. При этом «небеса» следует рассматривать не только как монументальную живопись храма7, необходимо учитывать их архитектурную функцию.

Основное идейное содержание «небес» – служение святых правосудию Божию. Они невидимо участвуют в коллективной молитве, защищая каждого находящегося в храме, и донося его обращение Богу. Как правило, «небеса» кенозерских часовен установлены достаточно низко, некоторые на высоте поднятой руки. Это позволяет буквально «заглянуть в глаза» святым, что создаёт впечатление близости мира духовного и сопричастности ему. Живопись зримо разрушает плоскость потолка, тем самым визуально увеличивая внутреннее пространство храма. Каркас конструкции напоминает солнце с расходящимися лучами, на балках и гранях изображаются звёзды. Центр «неба», от которого расходятся «лучи» балок, трактуется как источник света и художественными средствами: все радиальные грани в верхней части, примыкающей к центральному кольцу, раскрашиваются ярче и светлее, с преобладанием жёлтых и розовых тонов. Благодаря этому возникает эффект освещения композиции. Голубой фон, рефреном проходящий через каждую грань, также активно участвует в образно-эмоциональном строе композиции. Он символизирует реальное небо. Фон может быть однотонным и плоскостным или разнообразным по цвету и создающим иллюзию пространства. Чёткий композиционный и цветовой ритм фигур – одно из важнейших средств художественной выразительности «небесной» композиции. К примеру, благодаря упорядоченному расположению херувимов в верхней части каждой грани создаётся яркое «огненное» кольцо, обрамляющее центральный медальон с образом Христа. Святые выстраиваются в торжественном движении к востоку, создавая коллективное действо. От грани к грани выдерживаются единые пропорции, композиционные схемы и ракурсы.

Группа «небес», сохранившаяся на территории Кенозерского национального парка, – одна из самых представительных: она объединяет пятнадцать комплексов, происходящих из одиннадцати часовен и двух церквей, где «небеса» украшают и молельный зал, и алтарь. Хронологические рамки «небес» Кенозерья охватывают период с последней трети ХVIII до начала ХХ века. Подавляющее большинство «небес» расписано в ХIХ столетии.

Иконографические программы «небес» разнообразны. Если Средневековье держало северных иконописцев в строгих рамках ремесла, предлагая им в качестве образцов древнюю икону или «иконописный подлинник», то Новое время предоставляло мастеру более свободный выбор. Он мог использовать в качестве образца также книжную иллюстрацию, гравюру или картину. Традиционные формы искусства продолжали вдохновлять лишь старообрядцев.

В ХVII–ХVIII веках в Заонежье (территория современной Карелии) были распространены «небеса» с изображением праотцев и Божественной литургии, а в Каргополье и бассейне реки Онеги  – «Небесного воинства». В Кенозерье заонежские программы не встречаются. Зато распространены варианты изображений «Небесного воинства», дополненные фигурами евангелистов, апостолов и композицией Распятия  – в часовнях деревень Зехнова, Карпова, Вершинино, Минина, в алтаре церкви деревни Фёдоровская на Порженском озере.

На «небесах», относящихся к типу «Небесного воинства», ведущее место отводится фигурам семи архангелов – Михаила, Гавриила, Рафаила, Уриила, Селафиила, Варахиила и Иегудиила. Архангелы изображаются с атрибутами, характеризующими их иерархическое служение: Михаил («кто как Бог») – с мечом и пальмовой ветвью; Гавриил («крепость Божия») – с фонарём, книгой или с цветочной ветвью лилии; Рафаил («милосердие, помощь страждущим») – с алавастром мира или со своим спутником Товией; Иегудиил («хвала Божия») – с царским венцом; Уриил («архангел света и огня Божия») – с огненным мечом; Селафиил («молитвенник Божий») – с молитвенно сложенными на груди руками; Варахиил («благословение Божие») – с белыми розами как предвестием блаженства в Небесном мире. В системе росписей каменных храмов, служивших первоначальным источником для данной иконографии «небес», традиция изображения архангелов на своде купола существовала с глубокой древности: в Софийском соборе Киева (ХI век), в церкви Спаса Преображения на Ильиной улице в Новгороде (ХIV век). Сохранялась она и в ХVIII–ХIХ веках (Андреевский собор в Киеве, Преображенский собор на Валааме).

Вместе с семью архангелами на «небесах» писали композицию Распятия. Её размещали обязательно на восьмой по счёту грани, которая направлена к иконостасу, а значит, строго к востоку. Если же композиция «неба» была сформирована из двенадцати граней, то в программу дополнительно включали фигуры евангелистов. Их изображения следует искать на тех четырёх радиальных гранях, которые направлены к углам перекрываемого объёма. В каменных храмах изображения евангелистов располагали на парусах, где они символизировали четыре столпа евангельского учения. Таким образом, фигуры евангелистов в системе «небес» занимали сходное положение.

Другая программа росписи «небес» – изображение апостолов. Она немногочисленна, известна преимущественно на Кенозере и близлежащих территориях, где получила развитие в ХIХ веке. Целые апостольские ряды были написаны на «небесах» часовен в деревнях Рыжково, Немята и церкви в Фёдоровской на Порженском озере. По составу и иконографии они соответствуют деисусному (апостольскому) чину иконостаса. Однако изображение апостолов на «небесах» не исключало наличие повторного апостольского ряда и в иконостасе того же самого храма (часовня в Рыжкове).

Среди «небес» Кенозерья встречаются и редкие иконографические программы. К примеру, на потолке часовни деревни Немята на шестнадцати гранях под фигурами апостолов и святителей разместились праздничные сюжеты из жизни Христа и Богоматери. Создаётся впечатление, что целые ряды иконостаса плавно перенесены на «небо».

Отличительной особенностью кенозерских «небес» является и включение храмовых образов в иконографическую систему росписи. Так, на «небе» Георгиевской часовни в деревне Минина появилось изображение великомученика Георгия, в часовне Трёх Святителей в Немяте – Василия Великого, Григория Богослова, Иоанна Златоуста, а в часовне Введения Богоматери во храм и Рождества Иоанна Предтечи в Рыжкове – храмовых праздников. В то же время все эти сюжеты дублировались иконами, традиционно установленными в первом ряду иконостасов. Такая привязанность к конкретным сюжетам и святым свойственна замкнутым территориям, где праздник местного храма ассоциировался с праздником села и был необычайно популярен. Мы не найдём в росписях куполов каменных храмов параллелей этому необычному явлению.

Пожалуй, самая специфическая и удивительная деталь кенозерских росписей – изображение на «небесах» духовных покровителей местных крестьян или заказчиков храмов. Ничем другим нельзя объяснить появление в системе росписи «неба» в Тамбич-лахте святителя Андрея, архиепископа Критского и великомученика Феодора Стратилата. Долго оставался загадкой дважды встречающийся на «небесах» церкви деревни Филипповская на Почозере образ преподобного Иоанна Лествичника. Грань с его изображением есть как на «небе» в алтаре, так и в основной части храма. Последние архивные находки позволили выяснить, что в 1880-е годы устроителем новой церкви Происхождения Честных Древ Креста Господня был «торгующий Почезерский крестьянин» Иван Красков, святым покровителем которого, вероятно, и был Иоанн Лествичник. Образы ктиторов известны в росписях каменных церквей, но только не на сводах.

Единых программ, регламентирующих монументальные росписи в деревянных храмах, не существовало. Посему иконография создавалась опытным путём, передавалась «по цепочке»: от одного храма к другому, от мастера к мастеру. Например, жители Усть-Вольской волости Каргопольского уезда пожелали в 1830 году «„небеса“ раскрасить красками… сходственно Никольской Волосовской церкви „небес“». Часовни украшали живописью «в подражание» соседям. Только этим можно объяснить столь массовый заказ «небес» в 1880-е годы конёвскому иконописцу Фёдору Иоку.

Через Кенозеро шёл путь, соединявший Выговскую старообрядческую пустынь со скитом староверов в Чаженьге, поэтому взаимосвязи с Олонецкой губернией здесь всегда были довольно тесными. На рубеже XVIII–XIX веков на Кенозеро активно приглашали живописцев, работавших в традициях Выга: они выполнили роспись «неба» и иконостас в Зехновой, создали «небо» алтаря в Фёдоровской на озере Порженском и ряд икон в Рыжкове. Известно, что в середине ХIХ века иконописцы из «даниловского селения» (Данилово – центр Выговской старообрядческой пустыни) Семён Петров Кургин и Андрей Куйтин писали иконы в Кенозерье «в раскольническом вкусе». В конце ХIХ века эту традицию продолжил каргопольский иконописец Волосовской волости крестьянин Яков Яковлев Фомин, который умел писать иконы, соответствующие «духу народа, живущаго рядом с расколом».

Складывается впечатление, что временами кенозерские заказчики «небес» не знали, к кому примкнуть – то ли к официальному православию, то  ли   к  старообрядчеству. И всё же в Кенозерье достаточно рано отказались от образцов живописи, ориентированных на старообрядческие традиции. «Небо» часовни в Тырышкине написано в первой трети ХIХ века в технике масляной живописи на основе принципов академизма. Роспись потолка часовни Тихвинской Богоматери в Орлове, созданная в конце ХVIII века, напоминает о декорации плафонов светского искусства. В конце XIX века очередным поколением художников – последователей академического направления были созданы «небеса» в Рыжкове, Немяте и Тамбич-лахте. Таким образом, живопись Кенозерья представляет уникальный сплав провинциальности и позднего академизма. Это было обусловлено конкретными историческими событиями и законодательной политикой, направленной на борьбу со старообрядцами.

В 1826 году вновь ужесточилось отношение к часовням: нельзя было строить новые и переделывать старые. После репрессий в период царствования Николая I, в 1855–1856 годах, прекратили своё существование скиты на Выге и Чаженьге, ужесточился контроль над иконописцами, которых обязали получать соответствующие разрешения, «дабы их образы были непредосудительны». Приходскому духовенству вменялось в обязанность тщательное наблюдение за торговлей иконами. Согласно Уложению о наказаниях писать иконы имели право только цеховые мастера с одобрения начальства, в противном случае они подвергались суду. В этих сложных условиях жители Кенозерья предпочли иметь дело с иконописцами, придерживавшимися официальной линии в иконописи.

Для того, чтобы церковная живопись соответствовала требованиям высокого искусства, Святейший Синод во второй половине ХIХ века признал «весьма полезным посредничество Императорской академии художеств». Были организованы иконописные школы при монастырях, создана иконописная мастерская при Обществе поощрения художеств и сразу несколько училищ в Москве, Санкт-Петербурге и в сёлах Владимирской губернии. Иконописцы получали там классическое образование, поэтому их живопись можно отнести к академической традиции. Она объединила, с одной стороны, иконографию и достижения византийского искусства, с другой – ценные уроки эпохи Возрождения. Религиозная живопись ХIХ века постепенно склонялась в сторону нового стиля, который поддерживали официальные иконописные школы России. Церковное законодательство предписывало ориентироваться на хорошие иконописные образцы «греческого письма», а также картины русских и западноевропейских художников, гравюры и иллюстрированные книги.

Именно в это время и было создано большинство «небес» Кенозерья. К ХIХ веку данный вид монументальных росписей прошёл значительный путь развития, уже были сформированы основные программы и технологии «небес». Однако именно в ХIХ веке благодаря появлению новых оригинальных иконографий, новому стилю и технологиям, а также новой, приземлённой, понятной местному крестьянству философии, «небеса» в кенозерских и каргопольских храмах получили второе рождение.

Наряду с «небесами» важным смысловым и декоративным ядром интерьера кенозерской часовни является двух-, трёхъярусный иконостас. Наиболее полно сохранилось внутреннее убранство в часовнях святых мучеников Флора и Лавра в деревне Семёново, апостола Иоанна Богослова в деревне Зехнова, преподобного Антония Сийского в Поромском. Кенозерскому национальному парку удалось сохранить в своём музейном собрании значительную часть икон, вывезенных из часовен в Горбачихе, Тамбич-Лахте, Рыжкове, Мининой и других.

Вплоть до ХIХ века в Кенозерье бытовала тябловая конструкция иконостасов. Эта архаичная форма осталась лишь в часовне деревни Тырнаволок. Большинство же сохранившихся иконостасов – каркасные, иногда с заворотами на северную и южную стены. Обрамления киотов имеют незамысловатые резные профили. Аналогичный декор можно увидеть и в оформлении домовой мебели кенозёров (например, шкаф-заборка в жилом доме деревни Рыжково). Каркасы иконостасов, как правило, многоцветные. Так, двухъярусный иконостас часовни Афанасия архиепископа Александрийского в деревне Тарасова раскрашен масляной краской в три цвета – зелёный, красный и белый.

Каркас иконостаса мог быть спроектирован и устроен одновременно с иконами (Минина) или  приспособлен к  сформировавшемуся в часовне комплексу икон (Рыжково). Наряду с традиционной последовательностью рядов (местный и деисусный чины) встречаются отклонения от  общепринятой иконографической программы. К примеру, в часовне Рождества Богоматери деревни Рыжково иконы деисусного чина находились как в составе второго, так и в составе третьего рядов, а в часовне деревни Семёново третий ряд иконостаса сугубо индивидуален: он состоит из так называемых «пядничных икон», большинство из которых – образы Богоматери нескольких иконографических типов.

Отметим, что в состав иконостасов как местного, так и деисусного чинов включались иконы северных подвижников благочестия, почитавшихся в Поонежье: преподобных Макария Унженского (часовни в Качиковой Горке, Рыжкове), Пахомия Кенского и Никодима Кожеезерского (часовни в Поромском и Семёнове). Однако наиболее часто встречаются образы соловецких чудотворцев – преподобных Зосимы и Савватия (иконостасы в Тамбич-лахте, Горбачихе). Северные святые почитались как в среде официального православия, так и старообрядцами.

В иконостасы многих часовен заказывают икону «Успение Богоматери». Успенский приходской храм в деревне Погост – важный организующий центр Кенозерья, и праздник Успения Богоматери был не только «местным» – он собирал и объединял всех жителей огромной территории приозерья. На некоторых иконах в традиционный сюжет «Успения» включены не только апостолы, но и другие святые, которые были, вероятно, небесными покровителями местных жителей (к примеру, апостол Иаков, брат Божий, и священномученик Иерофей Афинский на иконе «Успение Богоматери» из Никольской часовни в деревне Бухалово).

Следует отметить, что ввиду немногочисленности монументальных живописных работ, а также близости их технологии к технологии иконописи, на Севере не выделилась самостоятельная группа художников-монументалистов. Росписи «небес» в деревянных храмах выполняли иконописцы, которые работали и над созданием иконостасов. Например, в 1880-е годы в храмах Кенозерья активно работал иконописец из села Конёво Фёдор Захаров Иок. К его творчеству можно отнести пятичастную икону из Горбачихи и «небеса» в часовнях деревень Усть-Поча, Вершинино, Карпова, Минина и в церкви села Бережная Дуброва. Ведущими мастерами, разрабатывавшими программу «Небесное воинство» и её разновидности, были иконописцы онежской артели И.?И. Богданова-Карбатовского, творчество которых охватывает значительный период второй половины ХVIII – первой половины ХIХ века. Ими созданы «небеса» во многих церквях Поонежья: в сёлах Саунино, Волосово, Пияла, Подпорожье. Их почитали за образцы и копировали. Один из учеников знаменитой артели, Павел Максимов, работал в кенозерских храмах (Фёдоровская на Порженском озере, Семёново). Ряд заказов выполняли олонецкие мастера, работавшие в ХVIII – первой половине ХIХ века в традициях Выговской старообрядческой пустыни. В частности, к их творчеству можно отнести некоторые иконы из иконостасов деревень Семёново и Рыжково.

Письменные источники сообщают имена нескольких живописцев, создавших «небеса» в ХIХ веке на сопредельных Кенозерью территориях: «Повенецкого уезда Выгозерского погоста деревни Вожмогоры государственный крестьянин» Ефимов Максим Яковлев в 1830 году расписал «небеса» в Ильинской церкви Усть-Вольской волости Каргопольского уезда; крестьянин Воезерского прихода Каргопольского уезда Платон Петров Булатов в 1888–1889 годах писал «небеса» в Никольской церкви Ловзангского прихода; священник Кондушского погоста Вытегорского уезда Иоанн Васильев в 1831 году написал «небеса» для церкви Нигижемского прихода Пудожского уезда; иконописцы села Космозеро Абрамовы расписывали «небеса» в Заонежье.

В ХIХ веке в Кенозерье приезжали художники из других регионов Северной и Центральной России, работавшие по договору или найму. Этому способствовал отхожий промысел кенозёров: жители уходили на заработки в соседние области, Санкт-Петербург, где договаривались с иконописцами и вкладывали средства в «благолепие» своих храмов. Целые группы и ряды икон для часовен выполнены по заказам кенозерских крестьян в профессиональных мастерских. Об этом свидетельствуют как письменные источники, так и технологические особенности памятников. Некоторые иконы написаны на липовых многосоставных досках, отмеченных профессиональным креплением частей (северные мастера предпочитали сосну и ель). На оборотах встречаются маркировочные пометы и надписи, иногда с конкретным адресом заказчика: «На Кено озеро Иаану Худякову». Привозные иконы часто были созданы с использованием новых материалов и технологий, не применяемых северными мастерами, – бумажная паволока, серебрение на фонах. Значительный поток икон поступал в Кенозерье через торжки и ярмарки, где в ХIХ веке преобладали изделия иконописных сёл Владимирской губернии. До сих пор эти дешёвые, но очень яркие и нарядные иконы украшают не только храмы (Семёново), но и избы кенозёров.

Северные климатические условия не способствуют сохранению храмовых росписей. Современное состояние памятников, к сожалению, не позволяет в полной мере судить о первоначальном художественном облике кенозерских часовен и храмов. Поэтому так важна реставрация «небес». Это дело трудоёмкое, требующее новых технологий. Особую сложность представляет то, что «небеса» всегда находились в неотапливаемых храмах и на их состоянии сказались сильные перепады температур лета и зимы. Деревянная основа многих граней значительно повреждена, иногда явны следы гниения. Часть росписей выполнена темперой, большинство – в технике масляной живописи. Живопись находится под слоем потемневшей олифы и засмолившихся загрязнений, встречаются поздние записи. Первыми реставрацией «небес» Кенозерья занялись учащиеся Ленинградского художественного училища имени В.А. Серова. В 1989–1992 годах они под руководством большого энтузиаста, реставратора высшей категории И.В. Ярыгиной укрепили ряд памятников и завершили полную реставрацию ансамбля часовни Трёх Святителей в Немяте, иконостаса в Семёнове. Следом за ними эстафету подхватили реставраторы Архангельского филиала Всероссийского художественного научно-реставрационного центра имени академика И.Э. Грабаря (ВХНРЦ). Их силами восстановлены «небеса» храмов в Зехновой, Вершинине, Фёдоровской на Порженском озере и в Филипповской. В рамках подготовки данной книги Программа «Первая публикация» инициировала и при поддержке Гуманитарного проекта Ивана Полякова организовала реставрацию «неба» часовни в Усть-Поче силами ведущих специалистов ВХНРЦ имени И.Э. Грабаря в Москве. Эта работа требует активного продолжения, так как росписи «небес» северных деревянных храмов – яркое явление в истории русской монументальной живописи.

Некоторые примечания (из библиографии к статье):
а)   Кенозерье было обследовано экспедициями Государственного Русского музея (Э.С.Смирнова, 1962), Музея им. Андрея Рублёва (И.А.Кочетков, 1971), ГЦХРМ (Н.Н.Померанцев, Н.А.Крошечкин, Г.Н.Кузнецов, И.Н.Петров, 1958), ВХНРЦ им. И.Э.Грабаря (С.Ф.Вигасина, М.Ф.Луговской, А.Н.Селезнёва, 2008), СГИАПМЗ (Т.М.Кольцова, Т.В.Шилова, 1981, 1985), АОМИИ (О.Н.Вешнякова, Г.А.Григорьева, Т.М.Кольцова, М.В.Миткевич, А.П.Мурашов, В.П.Соломина, Е.И.Фокин, 1972, 1985, 1987).
б)    Подробно о традиции создания «небес» см.: Кольцова Т.М. Росписи «неба» в деревянных храмах Русского Севера. Архангельск, 1993.
в)    Разрозненные, иногда опиленные, грани, сохранившиеся от утраченных комплексов «небес», в настоящее время кое-где используются как иконы (церковь в Ряпусовском Погосте в Кенозерье, часовня в Малом Халуе в Каргополье). Такое «вторичное использование» граней «неба» как самостоятельных образов для моления – современное решение населения, но не исторический выбор.
г) Наличие двух комплексов «небес» – в алтаре и молельном зале, как это было в Георгиевской церкви деревни Фёдоровская и храме Происхождения Честных Древ Господних в Филипповской – редкое явление. Кроме Кенозерья, известен ещё только один случай, когда церковь украшает более одного «неба» – в храме Иоанна Богослова в Ошевенском, также в Каргополье, где комплексов три (в зале, алтаре и приделе).

Более подробно о "небесах" на нашем сайте:
1.Т.М.Кольцова. Росписи "неба" в храмах Русского Севера (фрагменты).
2. "Небо" (обзор кенозерских "небес")

Перейти на страницу КОЛЬЦОВА.