Андрей АФАНАСЬЕВ

ОХОТА ПУЩЕ НЕВОЛИ

На новый 2009 год в очередной раз Москва стояла почти бесснежной. А мне вдруг отчаянно захотелось зимы. Вернувшийся 26 декабря с Кенозера художник Володя Голубов сообщил, что снега там много, а лед на озере встал достаточно прочно.

Я воспылал душой и в одночасье собрался в новогодний поход - решил пройти с рюкзаком и саночками от южного кордона Парка до Вершинино с посещением красивых уголков Кенозера. Я уже проделывал подобный путь в октябре 2005 года, только тогда пришлось идти нехожеными берегами, а теперь задача упрощалась возможностью вольготно гулять между деревнями и памятниками по льду, покрытому еще неглубоким снегом. Такой поход я проделал в марте прошлого года по Водлозеру в соседней Карелии и остался тогда премного доволен.

До кордона я добрался на такси от станции Плесецкая, когда уже стемнело - середина зимы на Севере, время темное. На кордоне были егеря, а в гостевых домиках обреталась группа старшеклассников, приехавшая праздновать Новый год. Заплатил 70 рублей за пребывание в Парке - и вперед. Прошел при свете налобного фонарика километров шесть и разбил палатку немного не доходя Думино. Дорога была накатана снегоходами, и почти 35 килограммов стартового веса, распределенные между рюкзаком и саночками, не напрягали.

Тут меня ожидал первый сюрприз. Мертвые стволы ольхи, легко превращавшиеся в горючие дрова в прошлом марте, теперь, в декабре, гореть не хотели. После мокрой осени они еще не успели выдубиться морозами. А я разбил палатку как раз в ольшанике в расчете на костер из лиственных пород - жаркий и не дающий прожигающих одежду искр. Пришлось помучиться, чтобы найти несколько сухих сосенок. А утром я и вовсе ограничился бензиновой горелкой.

Проснулся поздно, поздно вышел и после недолгого пути остановился для встречи Нового года не доходя Порженского погоста - темнело. Здесь уж встал в хвойном лесу, но опять пришлось долго возиться с костром: мешали оттепель и пронизавшая все на свете влага.

Связи здесь не было, поэтому в полночь мысленно поздравил родных и пульнул несколько ракет из пистолета "Оса". Первый день Нового года ознаменовался мокрой пургой и подлипом. Долго фотографировал погост, залез на колокольню. Погост совсем плох, но рядом лежат штабеля досок и бревен, приготовленные для реконструкции. За Порженским дорога стала теряться, от ее прежней роскоши остался чей-то едва заметный лыжный след. Приходилось тропить и периодически выдергивать из снега то и дело заваливающиеся на неровностях санки.

К тому же дала себя знать подхваченная еще в Москве и проявившаяся в поезде зараза. Пошли сопли, неумолимо наступательно свербило в гортани - пришлось начать трехдневный курс лечения сильным антибиотиком. Много я в этот день не прошел. Заночевал на северо-западной оконечности Порженского озера у впадающей в него речки. Всю ночь кашлял, а наутро понял, что надо отлежаться. Так и провел весь день в палатке с видом на замерзающую речку (а температура все понижалась и ночью достигла -20 С). Кашу и чай готовил на горелке.

В толстом спальнике Челленджер фирмы Баск со мной жили фотоаппарат Кэнон 30, отсоединенный для удобства объектив Кэнон 18-200мм и три аккумулятора. Во время всего похода я не дал аппарату замерзнуть, зная по водлозерскому опыту, что замерзшую камеру не спасает даже теплый аккумулятор. Камера или вообще не подает признаков жизни или выдает какие-то странные цветовые эффекты, которые выглядят как погрешности выдержки. Вне спальника Кэнон всегда висел у меня на груди между жилетом виндблок и верхней паркой из авизента. Чем хорош авизент, так это дыханием - под ним никогда не бывает опасного для цифровой техники конденсата, от которого в морозы не гарантирует даже гортекс. Пары застывают в мембране, и она перестает работать. Авизент - материал для спортивной зимней одежды идеальный, но дешевый и поэтому не престижный, западные фирмы из него не шьют.

После дня перерыва шел небыстро, любовался полноводной Порженкой. На озерах, где есть течение, лед еще слабый, поэтому на Порженском на лед не выходил. Мало удовольствия купаться в ледяной воде, трудно отстегивать лыжи и выбираться на хрупкий лед, когда запас холодовой живучести человека исчисляется минутами. На всякий случай на поясе висел здоровенный нож, которым можно было цепляться как ледорубом. Вещи в рюкзаке были упакованы в гермомешки, промокнуть не могли, а, наоборот, обеспечивали бы плавучесть. Уже в Москве узнал, что шедшие в это же время по Онежскому озеру московские туристы впятером провалились под лед. Одну девушку спасли местные, а другая девушка и трое ребят утонули. Онежское озеро вообще замерзает долго и неуверенно. Не будь бы этих бестолковых десяти праздничных дней, никто бы, в том числе и ваш покорный слуга, и не выходил в походы в эту неподходящую пору.

Пятую ночь провел уже возле Горбачихи неподалеку от часовни Николая Чудотворца.

Здесь уже есть связь - из Вершинино уверенно добивает вышка Мегафона. Часовня наскоро законсервирована: на ней новая крыша, препятствоующая дальнейшему разрушению, но до настоящей реставрации здесь еще руки не дошли.

Утром еще остаточно кашлял, но чувствовал себя уже вполне сносно. Спрятав в лесу пожитки, бегал налегке в Видягино, мое любимое место на Кенозере.
Часовня Андрея Первозванного отреставрирована с сохранением добротных бревен. Храм Ильи Пророка красив в утреннем инее, а на стоянке рядом с ним - группа москвичей с детьми, которые пришли сюда вчера из Вершинино. Собирались в Порженское, но, узнав от меня о характере дороги, благоразумно решили вернуться. Я до сумерек фотографировал Тарышкино и часовни в священной роще.

На колокольне часовни Параскевы Пятницы вчитался в граффити, показавшиеся мне необычными своим несовременным почерком. Оказалось, это автографы звонарей! Самые ранние - 1898 год, последние - 1936. Звоны - в разные годы 10, 12, 14, 18 апреля, похоже – пасхальные. Звонили по двое, по трое, чаще других фамилия - Филиппов. А вот 14 апреля 1910 года некто начертал, что «один звонил ... как дурак»! Звонари 14 апреля 1936 года перечислены подробно: Юрьев Иван Федорович, Филиппов Александр Дмитриевич, Федотов Василий Федорович. Может быть, это был последний звон лесной часовни. Надписи сделаны карандашом, углем, мелом. А вот и шариковой ручкой: Кино, Цой ... ну как же без Цоя? Без Цоя никак! Тоже "звонил" - на всю молодежную Россию. От чтения автографов вдохновился, словно пообщался с самими звонарями. Уже темнело, когда выкатился на лед в Косициной и побежал к Вершинино по надежному снегоходному следу, обставленному вешками. Запасы были подъедены, бензин сожжен за приготовлением утренних, еще до костра, кофе и обеденных перекусов. Давно выпито тяжелое шампанское и изумительный портвейн 777 ставропольского розлива, купленный в Морщихинской за 47 рублей. Почти израсходовано взятое в duty free виски Джони Уокер Блэк Лейбл, вкуснее которого на морозе я не знаю ничего. Бежалось легко. Незадолго перед Вершинино - перекус с чаем на горелке, прощальная осветительная ракета. Последнее небольшое усилие - и я на финише.

Другие работы А.Афанасьева на нашем сайте:
Полнолуние на Кенозере
Идти и смотреть (пешком вокруг Кенозера)
Кенозеро
Зима на Кенозере-2010