А.А.Тиц

ЗАГАДКИ ДРЕВНЕРУССКОГО ЧЕРТЕЖА
(фрагмент одноименной книги)

Чертеж с «росписью»

Первые документальные данные об архитектурно-строительных чертежах относятся к XVI в. Однако можно предполагать использование чертежей в государственном строительстве уже в XV в., в период грандиозного строительства в Московском Кремле. Косвенные данные можно найти в летописи, повествующей о строительстве нового Успенского собора в 1472 г. Москва, считавшая себя идейной наследницей Владимира, хотела возвести главный храм «всея Руси» по образцу прославленного владимирского Успенского собора. Поэтому в г. Владимир были посланы из Москвы мастера Кривцов и Мышкин для осмотра и «снятия меры» с величественного собора владимирских «самовластцев».
«Снятие меры» не могло не сопровождаться обмерами и их фиксацией в виде условной схемы с написанными размерами. Регламентация строительного чертежа и его превращение в официальный документ сопровождали процесс складывания административной системы и бюрократических органов самодержавия.

Возникновение могущественной централизованной русской державы поставило перед зодчеством новые общегосударственные задачи и потребовало создания специальных строительных организаций — Пушкарского приказа (первая половина XVI в.), а затем и Приказа каменных дел (1584). Централизация государственного строительного дела, проведение больших фортификационных работ по общему стратегическому плану вызвали необходимость передачи информации о постройках и способствовали развитию чертежа.
Распространение поместной системы, необходимость государственного межевания и учета земель, фиксация дорог и речных путей сообщения вызывали развитие картографических чертежей

. ...Ситуационные схемы, дававшие представление о местности, о естественных препятствиях для врага, о возможных подходах и подъездах, позволяли решать некоторые стратегические и градостроительные вопросы непосредственно в Пушкарском приказе с помощью специалистов, не выезжая на места.
К сожалению, о такого типа чертежах мы вынуждены судить лишь на основании письменных источников.

Редчайшее по своей исторической ценности свидетельство — опись архива Ивана Грозного — дает представление об уникальных документах, хранившихся в каменных подвалах в специальных ящиках. В царском архиве сохранялось и значительное число картографических чертежей целых районов и отдельных городов Московского государства. Дьяки тщательно пронумеровали ящики, число которых почти достигало двух сотен.
Прочтем некоторые пункты описи, составленной четыреста лет назад: «Ящик 22, а в нем книги Великого князя Василия... и чертеж себежский и гуменской»; листаем дальше: «Ящик 144, а в нем чертежи и списки украинских городов».
Конечно, это в основном схемы картографического типа. Но сам факт изготовления и хранения чертежей наравне с государственными актами говорит об их практической ценности, как источнике важной графической информации.
Посмотрим ящик 164, «а в нем дороги казанские, дорогам записано ходу и станы царя и великого князя Волгою лета 7058 (1550)... да грамота о норовском городище и чертеж». Упоминаются чертежи и более древние, например 1517 г., времени Василия III. Самой древней картой считается «старый чертеж», датируемый 1497 г.

Не менее важными, а в ряде случаев даже более интересными для рассматриваемой темы являются грамоты, проливающие свет на некоторые детали изготовления чертежей и их характер. Давайте познакомимся с грамотой Ивана IV, направленной в 1583 г. двинскому воеводе: «писали есть к нам о двинском и городовом деле и роспись и чертеж тому городу (Архангельску— Л. Т.) прислали». Видимо, роспись-описание и дополнявшее ее условное изображение города, скорее всего его укреплений, выполнялись на месте и в качестве проектного предложения были направлены в Москву для рассмотрения и утверждения.
«И мы тое росписи вычли и чертежу смотрели и указали поставити город на том месте и по той мере, как в вашей росписи и в чертежу написано». Из текста видно, что присланный материал рассматривали и одобрили выбранное место, а также расположение городовых стен и их размеры. Следовательно, чертеж с росписью позволял решать эти градостроительные вопросы.

Конечно, в грамоте слово «роспись» написано ранее «чертежа» не случайно. В конце XVI в. роспись давала больше сведений, чем чертеж, который только дополнял описание и уточнял детали, которые трудно было понять без картографической схемы. Заканчивается грамота наказом «город делати на том месте и по той мере, по росписи и по чертежу, какову естя роспись и чертеж к нам прислали». Таким образом, после царской санкции чертеж с росписью превращался в официальный документ, по которому следовало вести строительство, в проектное задание для архитектора.
В связи со второстепенной ролью и малой связью с непосредственным творчеством зодчего-строителя чертежи часто выполнялись административным персоналом или под его «смотрением» людьми, знакомыми с принятыми условностями графического языка: «знаменщиками», «иконниками», «изографами»*. Однако со временем появляется особая должность «чертежника».

* Знаменщик — рисовальщик, печатник; изограф — художник

. Характерен наказ служилому человеку Андрею Елецкому от 1593 г.: «А пришед на Тару реку, присмотреть под город место, где пригоже быти новому городу...». Следовательно, первой задачей А. Елецкого было выбрать на берегах Тары удобное и стратегически выгодное для защиты подходов к Тобольску место для «нового города». Затем в наказе даются его приблизительные размеры «и сделать бы... город сажен около в полтретья-ста (250) или в три ста, то по месту смотря, да острог делать сажен в 300, и в 400, и... смотря по людям и до 500 сажен...». Соответственно второй задачей посланца было установление точных размеров будущих города и острога.
Для правильного решения этой задачи в наказе приводится социальный состав населения и принцип его размещения: «а в городе быти самому князю... да попам, да пушкарям, да стрельцам у тех бы в городе дворцы были... а в остроге казакам конным и татарам служилым... чтобы быть бесстрашным». Эти моменты классовой дифференциации должны были быть обязательно учтены А. Елецким, Поэтому так значительно колеблются и размеры острога, который велено было размерить «смотря по людям», так как в Москве, повидимому, не было точных данных, сколько можно выделить на р. Тару казаков и служилых татар. И, наконец, последней задачей государева посланца было — все результаты обследования и главное местоположение города и острога начертить и отправить в Москву: «И городовые места, и город и острог на чертеж начертить и всякие крепости выписать, где станет город, да с тем отписать ко государю подлинно, чтоб государю о всем было известно».

История не сохранила чертежей и росписей упоминаемых в ряде письменных документов. Но можно представить их характер на основании однотипных чертежей. Показательны чертежи Ремезовых, выполнявшиеся во время многочисленных поездок по земле сибирской. С.У.Ремезов делал картографические схемы, фиксировал местоположение и основные черты планировочной структуры существующих населенных пунктов, а иногда намечал места для новых острогов. Используя наиболее высокие точки обзора, которые позволяли охватить всю картину, он составлял чертежи. Такого типа изображения давали достаточное представление о местности и характере населенного пункта.

Чертеж слободы Киргизской (см. рис.) позволяет оценить стратегическую и градостроительную ситуацию. Слобода помещалась в месте впадения речки Кырги в реку Ницы. «Город», окруженный стенами с шестью башнями, возвышался на мысу и имел прямоугольную планировку.

В «городе» находились воеводский двор, житницы, церковь и дворы «лучших» людей. К западной стене «города» примыкал острог, частично огражденный стеной, частично частоколом. Наиболее опасная западная сторона укреплена четырьмя башнями. Планировка острога имеет менее регулярный характер. В средней части на перекрестке основных улиц раскинулась торговая площадь, к углу которой примкнули административное здание и амбары. В острог вели проездные башни. Через речку Кыргу был устроен мост.

Вот далеко не полная информация, которую можно извлечь из древнерусского ситуационного чертежа. Для уточнения характера деятельности служилых людей, решавших сложные градостроительные вопросы, познакомимся с «отпиской» воеводы князя Ф. Волконского, который выполнял такое же задание, что и А. Елецкий на р. Таре. Несомненно, он получил аналогичный наказ и, выполнив его, описывает «государю подлинно»: «И мы холопи твои... приехав на Олонец, осматривали в Олонецком погосте в розных местах, в котором месте пристойнее быти городу». Это полностью соответствует заданию А. Елецкого «присмотреть под город место». Подходящее место было выбрано «и по нашему... осмотру пристойнее всех мест городу быти в большом в Рождественском Олонецком погосте».
Далее говорится: «и о том мы... писали к тебе государю прежде сего, что на том месте обложили и учали делать два города». Следовательно, после выполнения первого задания и до того, как были начаты работы над укреплениями, были посланы описание выбранного места и, очевидно, его чертеж. Присланные воеводами и другими служилыми людьми материалы рассматривались и утверждались к исполнению боярской думой, а иногда и лично царем.

....Очевидно, воевода Ф, Волконский получил высочайшую санкцию на свое «проектное предложение», после чего «обложил», т. е. на месте разметил укрепления и приступил к строительству. Это следует из дальнейшего текста: «и те оба города (очевидно, административный центр и острог — А. Т.)... мы доделали нынешнего 158 году сентября в 29 день (1649 г.); а каковы, государь, по городу поставлены башни., и сколько башен, и каковы городовые стены мерою... и какие места к городу подошли, и сколь далеко от города деревни... и колким людям и из которых мест чаять в осадное время в городе быть, и тому всему мы холопи твои, по твоему государеву наказу написав роспись, и начертя чертеж, и сделав городом образец, послали к тебе к государю с сею отпискою вместе...».

Столь длинная цитата содержит ценные сведения. Оказывается, после окончания строительства города снова делались подробная роспись, чертеж и даже «образец». Эти материалы, которые фиксировали уже построенные укрепления с указанием их детальных размеров, служили отчетными документами, свидетельством выполнения государева наказа, а также финансовым отчетом.

Можно предположить, что собираемые в Разрядном приказе, которому были «ведомы... всякие воинские дела, и городы строением и крепостными и починкам и ружьям и служивыми людьми», чертежи могли служить прототипами для других построек. На такую мысль наводит посылка князем Ф. Волконским «образца» городовых укреплений. Скорее всего образец представлял собой небольшую модель деревянных стен и мог служить наглядным пособием, которое показывалось горододельцам и с которым сравнивались при рассмотрении другие предложения. Почти нет сомнения, что присылаемые обмерные чертежи построенных сооружений, стоимость которых была точно известна дьякам, использовались для составления сметных росписей и финансового контроля.

Из «государевых указов» ясно, что служилым людям кроме выбора места часто поручалось и составление приблизительных смет на расходы по намечаемому строительству. В этих «сметных росписях» указывалось, сколько нужно будет материалов и каких, какая потребуется рабочая сила и т. п. После того как в приказе внимательно «росписи вычли и чертежу смотрели», а боярская дума или сам царь решили, что «быть по сему», составлялась более точная сметная роспись, которая становилась основным финансовым документом. Она прикладывалась к присланному чертежу или к скорректированному в приказе и все посылалось с наказом «обложнти город по чертежу и по росписи».

Такое предписание получили, например, строители города Царево-Борисов на Донце в 1600 г. В этом случае роспись и чертеж превращались в официальное правительственное задание на производство работ, после окончания которых исполнители должны были прислать отчетную роспись и чертеж, подтверждающие выполнение задания и отмечавшие внесенные изменения. XVII век — с его тенденцией к просвещению и науке, сложный период образования «всероссийского рынка», развития товарно-денежных отношений, время церковного расхода и «обмирщения» культуры — вызывает появление ряда производственно-технических сочинений и практических руководств.

В течение четырнадцати лет, начиная с 1607 г., Онисим Михайлов выписывает из многих фряжских трактатов важные сведения по фортификации, строительству, геометрии для своего «Устава ратных, пушечных и других дел, касающихся до воинской науки». Трубный мастер Семен в начале XVII в. описывает приспособление для более рационального солеварения: «Роспись, как зачать делать новая труба новом месте».

Развитие производственной деятельности, дальнейшая централизация государственного строительства, увеличение его масштабов, требующие четкой организации и строгой отчетности, способствуют совершенствованию технической документации, в которой чертеж занимает заметное место.
Обратимся снова к пожелтевшим от времени архивным документам. Казалось бы, что может дать опись чертежей, хранившихся в Разрядном приказе во второй половине XVII в.? А если ее сравнить с описью архива Ивана Грозного, которая была выполнена на сто лет раньше? Вот в этом случае нам удастся рассмотреть некоторые скрытые детали биографии древнерусского чертежа.
Оказывается во второй половине XVII в. он отделяется от сопровождающих его бумаг и хранится отдельно, по определенной системе и в строгом порядке. Значит, в это уже время чертежи представляют самостоятельную ценность, их информативное значение увеличивается и они не всегда нуждаются в дополнительной росписи.

В Разрядном приказе хранилось свыше 250 чертежей. Дьяки этого важного приказа навели образцовый порядок; чертежи были разобраны и разложены по военным округам—полкам. В каждом округе имелась еще рубрикация по городам и даже по датам поступления. Такая вполне современная система хранения, позволявшая быстро обнаружить любой чертеж, лишний раз подтверждает, что ими пользовались и после поступления, как для контроля, так, видимо, и в качестве прототипов и образцов для аналогичных построек.

Следовательно, развитие чертежа на бумаге в первую очередь связано с административно-юридическими требованиями, нуждами планируемого в государственных масштабах строительства, потребностью его финансирования и контроля.
Чертежи были необходимы и при земельных тяжбах: ситуационные планы давали возможность разобраться в сути дела, не выезжая на место.
Отписка вотчины «на государя», продажа и покупка владений и другие юридические акты сопровождались выполнением нехитрых землемерных чертежей.
Ситуационные схемы использовались и для выбора мест для новых городов и в основном их оборонительных сооружений, использовались чертежи и в качестве официального проектного задания, а также отчетных документов.
Такого типа чертежи, как правило, дополняли роспись с детальной характеристикой сооружений и являлись вспомогательным материалом. Они входили в состав задания-наказа на производство работ или в комплекс отчетной «отписки». Чертеж с росписью был для зодчего исходным официальным документом, определявшим основные данные и количественные показатели. Мастер вынужден был выполнять постройку «по той мере, по росписи и по чертежу», но поскольку чертежи выполнялись административным персоналом, то их влияние на творческий процесс было еще незначительным.

Древнерусский зодчий, как и раньше, строил архитектурную форму в натуральную величину непосредственно на строительной площадке. Он по-прежнему выполнял промежуточные поисковые наброски на подручном материале и с помощью геометрических построений и профессиональных приемов пропорционирования гармонизировал свое произведение.