Из журнала "Россiя. Наследие" №2 за 2016 г.

рубрика АКАДЕМИЯ РЕСТАВРАЦИИ

ДЕРЕВЯННОЕ ЗОДЧЕСТВО. СПАСТИ И СОХРАНИТЬ

Деревянная архитектура - это наиболее уязвимый пласт историко-культурного наследия. При этом угрозы для объектов деревянного зодчества в городах и сельских поселениях заметно различаются: если в первых основными факторами риска сегодня являются лакомость участков, на которых они располагаются, и ухудшение состояния окружающей среды, то во вторых по-прежнему главным оказывается общественное небрежение и отсутствие средств. В результате объекты деревянной архитектуры продолжают гибнуть с пугающей регулярностью – по оценкам экспертов, за последние четверть века количество памятников деревянного зодчества сократилось вдвое.

с.Юсковичи Ленинградской обл. Церковь вмч. Георгия, 1493 г.	с.Кимжа Архангельской обл. Старинные дома

Анкета «РН», в которой мы постарались охватить максимально широкий круг проблем сохранения деревянной архитектуры российских городов и сел, адресована ведущим специалистам в этой области.
 
Отвечают Марк Гурари - архитектор, заместитель председателя Совета по градостроительному развитию Москвы Союза московских архитекторов; Ольга Севан - кандидат архитектуры, член ИКОМОС – Комитета по народной архитектуре – CIAV;  Андрей Бодэ - кандидат архитектуры, архитектор-реставратор.

«Россия. Наследие»: Проблемы охраны и реставрации памятников деревянной архитектуры в городах и сельской глубинке заметно отличаются. Над городскими объектами нависла главная угроза – со стороны девелоперов. В сельской местности основные факторы риска – это непонимание значимости культурного наследия и дефицит ресурсов. Соответственно должны ли различаться и подходы к сохранению – в зависимости от месторасположения объектов деревянной архитектуры?

М.Г.: Конечно, в этом случае подход нужен разный. Чтобы усилить внимание к сельским объектам наследия, необходима умелая организация культурного туризма, а в городе важнее определить значение памятника, например, если он является символом города. Поэтому нельзя разделять памятники только по архитектурно-художественной ценности, очень важна их смысловая и градостроительная роль. Скажем, храм Христа Спасителя нужно было восстановить потому, что он очень много значит для народной истории, хотя с точки зрения архитектуры далеко не все архитекторы от него в восторге. К деревянной архитектуре это также относится: обратный пример - Кижи – это не просто туристическая достопримечательность, но шедевр - весомая часть всемирного культурного наследия.

 Спасение деревянного зодчества, как и вообще спасение наследия, в очень большой степени зависит от уровня созревания общества. Наше наследие, наша культурная память - это то, что скрепляет людей, это условие единения граждан.

О.С.: Когда речь идет о поселениях нужно понимать, что они бывают разных типов – это столица, крупный город, средний, малый, села и деревни. От этого зависит то, что происходит в том или ином месте. Часто местной власти проще распрощаться с памятниками деревянной архитектуры, чем с ними возиться: ремонтировать или реставрировать. Считается, что это дороже, чем строить новые сооружения. Это мы сейчас видим повсеместно: в Вологде, например, где 300 деревянных домов были снесены, построены кирпичные и обшиты деревом, в результате мы имеем муляжи. В сельской местности сегодня основная проблема – это разрушение сельского образа жизни, отток населения и пустующие поселения. А если сельские поселения заброшены, если нет людей на этих землях, то о какой реставрации памятников может идти речь? Нельзя рассматривать отдельно стоящий объект, будь то культовое сооружение, жилой дом или амбар - каждый из них находится в среде и является составной частью культурного ландшафта. Наша основная проблема - это не столько отсутствие ресурсов - экономических, социальных и культурных, но неумение ими разумно распорядиться. И, кроме того, по стране шагает урбанистика, имеющая целью развитие крупных городов и городов-миллионников. О малых городах нет речи, а уж о сельских поселениях можно не вспоминать. В результате страна превратится в сплошные леса, а между ними - крупные центры.

А.Б.: Естественно, в этих двух случаях отличаются и подходы, и механизмы, и проблематика. Возможности сохранения памятников в селах зависят от того, насколько они нужны местным жителям, используются они или нет. К сожалению, многие объекты сейчас стоят бесхозные, брошенные, очевидно, что их никто не будет реставрировать. У памятников, которые востребованы в своей изначальной функции или как музеи, шансов на сохранение больше. На них при определенных усилиях и обстоятельствах могут быть выделены средства или же небольшие объекты нередко восстанавливаются самими местными жителями. Сейчас планируется разработка концепции сохранения памятников деревянного зодчества. Эта работа приблизит нас к разрешению проблем сохранения деревянных памятников.

Р.Н.: За последние четверть века более 20 тысяч российских поселений прекратили свое существование. Во многих из них основу составляет деревянная застройка. Вследствие нарастания геостратегических и военно-политических угроз, изменения социально-экономических приоритетов, консервативного разворота общественного сознания не исключено возвращение каких-то из этих поселений в жизненный обиход, их повторное освоение. Что в этой перспективе можно было бы предпринять уже сейчас – ведь деревянную застройку нередко еще можно реанимировать?

М.Г.: Реосвоение покинутых деревянных поселков и строительство новых назрело в связи с ухудшением геополитической ситуации, сейчас это более чем актуально. В первую очередь нам необходимы каркасно-панельные конструкции из древесины – их используют для массового строительства во всем мире, значительно сокращая сроки монтажа. У нас сейчас есть только несколько частных фирм, которые этим занимаются, а должны быть такие заводы в каждом регионе. Раньше у предприятий Минлеспрома был немалый опыт такого строительства. И сегодня есть архитекторы с готовыми проектами - как быстро и эффективно застроить страну домами из индустриальных деревянных конструкций. Например, мой друг Никита Корсаков, француз русского происхождения, его родители уехали из России еще во время революции. Он много лет работал в сфере деревянного домостроения в Канаде и США, и теперь пытается помочь развитию нашего сельского строительства. Согласен с ним в том, что у каркасно-панельных деревянных конструкций есть множество преимуществ: быстрота возведения в любое время года, малый вес перевозимых комплектов, простота и легкость монтажа без подъемных механизмов, уменьшение расхода древесины, возможность вариативных решений как внутренней планировки, так и отделки фасадов. А элементы из рубленого дерева можно привносить при желании в ходе отделки. Но вот новейшее увлечение возведением многоэтажных домов из дерева мне кажется ошибкой, хватит их - настроили по всей стране из железобетона. В идеале каждая семья с детьми должна иметь возможность жить в отдельном доме с приусадебным участком. Это будущее страны.

О.С.: Я думаю, работа должна идти в следующем направлении: во-первых, это поддержание того, что существует, т.е. ремонт деревянных домов и храмов. Во-вторых, это реставрация, затем реконструкция, и только потом новое строительство. Вот если такой цикл у нас будет соблюден, то можно говорить о реанимации деревянной застройки. Вопрос только в том, есть ли воля, есть ли понимание, что это необходимо делать, есть ли удачные образцы в каких-то местах, которые могут быть примером для других регионов (например, деятельность архитекторов ТАФ* в с. Ошевенское в Архангельской области). И как показывает история, заселение территорий происходило в результате катастрофических изменений (война, притеснение населения и пр.) или вследствие проведения властями соответствующей социально-экономической политики (заселение окраинных земель России в Приморье, реформы П.А.Столыпина и пр.). Сегодня уже есть примеры возврата в некоторые сельские поселения отдельных социальных групп, желающих создавать гармоничные, эффективные сообщества. В России созданы и развиваются свыше 440 экопоселений и родовых поместий, открываются десятки креативных агрокластеров, тематических экопоселков и загородных экопроектов. Так что новое освоение заброшенных территорий Русского Севера возможно.

А.Б.: В первую очередь ценность старинных деревянных зданий должна осознаваться обществом. В обычном сознании старые вещи воспринимаются однозначно как требующие замены на новые. И объяснить местному жителю, что данный объект заслуживает сохранения в подлинности – огромная проблема. Пока придет к людям понимание ценности архитектурных памятников, в особенности памятников деревянного зодчества, от них уже ничего не останется. Нужны сильные инициативы по поддержанию деревянных памятников, исходящие от государства, общества или от специалистов. В ситуации перспективы массовых утрат памятников можно было бы провести их фиксацию в архитектурных обмерах.

Р.Н.: Союз реставраторов России подготовил Концепцию сохранения и использования памятников деревянного зодчества - очередной документ, направленный на спасение объектов деревянной архитектуры. Одной из основных нерешенных проблем остается дилемма – что предпочтительнее: сохранять памятник в родных пенатах или переносить его в «тепличные» условия одного из музеев-заповедников? Ваше отношение к данному вопросу.

М.Г.: Мое мнение таково – абсолютного решения в данном вопросе не существует. Если есть инвестор или местная община, которая готова вкладываться в памятник, то, конечно, его нужно оставлять на месте. Естественно, при этом надо определить правильное использование памятника, увериться в необходимых условиях его содержания и охраны, особенно пожарной, обеспечить доступность для туристического использования хотя бы как подпитки финансов. Там, где деревню явно не восстановить и перспектив развития нет, памятник нужно увозить. Так что необходима гибкость, противостоящая бюрократической косности.

О.С.: За последние два десятилетия практически уничтожена реставрационная наука, исчезает качественная практика в этой сфере деятельности, разрушены реставрационные институты, на их местах возникли разного качества ООО и т.п. Поэтому я плохо понимаю, о какой реставрации на местах можно сегодня говорить. Можно реально поддержать и отремонтировать определенные сооружения, да и неизвестно, по какому принципу они отбираются. Как уже было сказано, люди покидают сельскую местность, а большая часть деревянных памятников находится именно там. Даже если мы отреставрируем объект, кто его будет далее сохранять? Поэтому по всему миру с конца XIX века возникла идея о создании музеев под открытым небом. К слову, их может быть три типа: типа «скансена» - перевозятся на новое место, сохраняются объекты на местах и смешанного типа (например, Кижи). В Швеции в общей сложности таких музеев - 1162 объекта, у нас же сегодня – около 30 музеев под открытым небом и около 140 музеев-заповедников. 1162 и 170 - заметная разница, не правда ли? Поэтому моё мнение: если можно сохранить объект на месте, если есть те, кто будут его поддерживать - прекрасно, а если это невозможно – стоит создавать музеи под открытым небом или перевозить в уже имеющиеся заповедники.

А.Б.: Здесь невозможно дать однозначный рецепт, это вопрос старый и в каждой конкретной ситуации решается по-разному. Действительно, есть места, где совершенно бесперспективно сохранять объекты – вдали от дорог, откуда ушло население. Они там погибнут. Для таких памятников единственное решение - это перевозка в музей или туда, где они будут использоваться. Негативная сторона данного подхода состоит в обеднении места. Церковь, часовня – это всегда и пространственный, и духовный ориентир. Утрата такой постройки способствует оскудению села или деревни, его запустению. В каждом случае нужно анализировать сложившиеся условия и перспективы - и то, и другое решение вопроса приемлемы для разных ситуаций.

Р.Н.: В последнее время реставраторы регулярно дискутируют относительно методик реставрации памятников деревянного зодчества - в частности, лифтинга. Насколько оправдан перенос наработанных в тех же скандинавских странах реставрационных подходов и приемов с учетом отечественных природно-климатических условий, состояния материальной субстанции памятников, специфического отношения к букве закона и т.п.? Очевидно, в каких-то случаях более действенным оказывается традиционный метод переборки сруба, а в каких- то – того же лифтинга как современной версии традиционного же подъема на домкратах?

М.Г.: Мне кажется, сейчас лучше использовать все методы. Рано еще выбрать единственный путь реставрации, да и вообще правильно ли ограничивать поиск рационального в самых разных ситуациях – состояния древесины старой постройки, ее конструктивного решения, расположения, условий технического обеспечения и финансирования и пр. Опять-таки нужна гибкость, противостоящая бюрократической косности, работать по-разному, комбинировать, пробовать, анализировать. И еще необходимы два условия: усиление самостоятельности регионов и выращивание меценатов. Очень важно налаживать институт меценатства, институт общественных пожертвований. Необходимо приучать людей вносить свою долю в общее дело, развитвать механизм общественного инвестирования.

О.С.: Есть две точки зрения, и обе имеют право на жизнь. Переборка сруба – это то, чем всю жизнь занимались наши предки и российские реставраторы. Это традиционный для нас метод, он хорошо изучен и зарекомендовал на многих памятниках. Лифтинг может быть эффективен, но в российской практике у нас нет такого многолетнего опыта. Мы практически никогда им не пользовались, кроме как в Кенозерском национальном парке, где работали норвежские специалисты, и на Преображенском соборе в Кижах. Но на этом объекте это было необходимым решением в силу известности и туристической составляющей объекта ЮНЕСКО, как и ряда других социально-экономических причин. Мне кажется, что лифтинг в наших условиях себя пока не оправдал, но, возможно, в будущем и будет признан.

Это непростой вопрос, на самом деле. И, к сожалению, имеющийся опыт не позволяет дать однозначный ответ. Все, что сейчас находится в музеях, было отреставрировано методом переборки. Он позволяет осмотреть каждое бревно, произвести их ремонт, сделать замену, если это необходимо – то есть полностью проверить и отремонтировать всю конструкцию. Однако нельзя не заметить, что при переборке памятник очень сильно теряет в подлинности. Дощатые элементы обычно после разборки не сохраняются, прибитые коваными гвоздями они просто расщепляются. При переборке мы получаем здоровый сруб, но в деталях происходят существенные потери. Метод лифтинга позволяет заменять поврежденные бревна в срубе без его разборки. В России имеется достаточно большой опыт подобной работы, но только на небольших строениях. Насколько, я знаю, около 20 зданий реставрировались подобным методом, и можно сказать, что есть очень хорошие результаты. На высотных церквях метод лифтинга пока не дал качественных результатов, но это не значит, что его нельзя достигнуть, тем более, что подобных работ проводилось мало. По большому счету, главное не столько метод, сколько качество работ. И переборку, и лифтинг бывает, что делают из рук вон плохо, а бывает - на очень высоком уровне. Мое мнение, что у метода лифтинга есть перспективы – он позволяет в значительной мере сохранять подлинность деревянных памятников.

Р.Н.: Проектирующий для Томска «Ленгипрогор» недавно предложил вывести город из перечня исторических поселений. Интерес понятен. При том что Томск, как известно, является одной из столиц деревянного зодчества. Как расценивать такого рода демарши подобных авторов и каковы способы противостояния данным инициативам?

М.Г.: В одной дискуссии я услышал простую, но очень емкую характеристику этой проблемы: «Короткие деньги». Действительно, вопрос нравственный, мировоззренческий, даже идеологический. Пока все мы не осознаем, что деньги - еще не все, надо, как говорится, и совесть иметь – ничего не получится, никакие организационные меры не помогут. Пропаганда материального успеха как единственной жизненной ценности губит общество, оно начинает уничтожать самое себя. Необходимо воспитание, постижение смысла жизни - и в религиозном плане, и в светском. Казалось бы, далекие от реставрации вещи, однако между ними есть прямая связь.

г.Томск. Старинный дом

25 лет назад при поддержки губернатора области (В.Кресс), при участии института «Спецпроектреставрация» и местных специалистов был создан центр «Томск исторический». Была разработана блестящая программа, в которой был выделен ряд исторических зон, в рамках которых осуществлялись реставрация, реконструкция или предлагалось осторожное новое строительство. В течение двадцати лет этот Центр возглавляли профессионалы высокого уровня, но несколько лет назад эта организация была расформирована. Лишив город такого творческого, организационного и профессионального Центра, власти, по сути дела, позволили влиятельным бизнес-структурам, девелоперам строить новоделы в исторической части города. Но ситуация с застройкой в историческом ядре, как говорят специалисты, осложнялась ещё и тем, что в Томске до сих пор не разработаны и не утверждены документы, которыми город должен подтвердить свой статус исторического поселения федерального значениям (историко-культурный опорный план, предмет охраны исторического поселения, проект границ исторического поселения). Поэтому идет строительство многоэтажных домов, которые разрушают историческую среду. Но власти города не поддержали исключение Томска из Списка исторических поселений, что дает надежду на то, что город решит возникшие проблемы и сохранит деревянную застройку. Так что необходима разработка и утверждение упоминаемых документов, восстановление Центра «Томск исторический» со всеми существующими ранее правами. Главное – это политическое решение как региональной, так и местной власти, и это позволит удержать разрушение города.

Р.Н.: В последнее десятилетие налицо расширение волонтерского движения по спасению памятников деревянного зодчества Русского Севера. Как направить эту инициативу в «мирное» русло, правильно расставить приоритеты, избежать волюнтаризма и некомпетентности при проведении консервационных и реставрационных мероприятий?

М.Г.: Есть разные общественные организации, которые защищают наследие с большим или меньшим успехом, но им нужен координирующий центр, который будет работать вместе с государством и муниципальными органами. Объединение, координация государственных и общественных организаций, совместная деятельность по спасению и возрождению замечательных памятников деревянного зодчества в каждом регионе абсолютно необходимы.

О.С.: С одной стороны, конечно, памятники нужно приводить в порядок, но с другой – соответствующая методология совершенно не отработана. Сегодня волонтерам не разрешено работать над памятниками федерального значения, но именно они обычно находятся в худшем состоянии, чем памятники регионального значения. Министерство культуры, привлекая специалистов, должно разрабатывать методологический базис подобных волонтерских начинаний, сформулировать приоритеты. И, конечно, нужно обучать этих людей, но кто будет это делать? Наше поколение реставраторов уходит, за нами - пустота. И пока поколение моих коллег еще живо, его можно привлечь к обучению волонтеров, но это кропотливое и затратное дело, в том числе финансово для такого масштабного проекта. Обучение волонтеров необходимо, чтобы была гарантия бережного отношения к памятникам, чтобы их не испортили по незнанию. Так что это проблема комплексная - организация партнерств и объединение профессионалов, волонтеров, региональной и местной власти, РПЦ, бизнес-сообщества и представителей Министерства культуры.

Часовня на Водлозере после предварительной реставрации

А.Б.: В последние годы действительно активизировалось волонтерское движение по сохранению деревянных храмов. Минимум того, что они делают – это уборка, удаление надписей, покос травы, вырубка кустов. Это очень неблагодарная работа, никто кроме волонтеров ее не делает, однако эти действия сразу приводят объект в совершенно иной вид. А это уже стимул для его дальнейшего сохранения. Следующий вид работ, которым занимаются волонтеры – это укладка консервационной кровли, установка подпорок под аварийные конструкции, укрепление разрушающихся частей здания. Вообще результаты бывают разными, но чаще всего волонтеры консультируются с архитекторами и реставраторами, их работа достаточно корректна. Довольно много студентов-архитекторов или молодых специалистов работают с волонтерами, они оказывают помощь в фиксации и изучении памятников деревянного зодчества. Они понимают ценность того, с чем работают. В принципе, на консервационных кровлях волонтерские работы и заканчиваются. Реставрация выходит за рамки волонтерских движений. Есть примеры реставраций, проведенных по частным или общественным инициативам, но выполняют эти работы приглашенные специалисты.

Примечания:
1. Из журнала "Россiя. Наследие" №2 за 2016 г.
2. * ТАФ - Театр архитектурной формы.
3. Фотографии - из журнала.