М.И.Мильчик, Ю.С.Ушаков

АНСАМБЛЬ ОШЕВЕНСКОЙ ВОЛОСТИ
(из книги «Деревянная архитектура Русского Севера»)

Над рекою Чурьюгою... есть место
угодно к монастырскому строению...
(из "Жития" А.Ошевенского)

В лесах, на берегах северных рек и озер в ХIV—ХVI вв. развернулось невиданное до той поры деревянное строительство, вобравшее в себя весь опыт зодчества предшествующего периода. В Поморье, как тогда называли русский Север, примерно за полтора столетия возникло около 150 новых монастырей. Большинство из них считалось пустынными, т.е. удаленными от густонаселенных мест. Одни монастырьки исчезали, «аки не бывшие», другие, наоборот, богатели, становились землевладельцами, «копили слободы» — вокруг них вырастали крестьянские селения.

Шло время. Обветшавшие или сгоревшие деревянные постройки заменялись каменными, В результате уже к ХIХ в. не сохранилось почти ни одного деревянного монастыря. Как они выглядели, как росли, чем отличались от погостов, как повлияли на последующее строительство? Эти и многие другие вопросы остаются неизученными: источники наши весьма ограничены.

В этом смысле Александро-Ошевенскому монастырю, расположенному неподалеку от Каргополя, повезло: сохранилось несколько икон с изображением деревянной обители. Значит, если удастся проверить их достоверность, сравнить с архивными описаниями, использовать обмеры существующего каменного комплекса построек ХVIII—ХIХ вв., наконец, проанализировать всю географическую ситуацию, то появится возможность гипотетически реконструировать давно не существующий деревянный ансамбль и посмотреть, как постепенно образовалось вокруг него гнездо селений, составлявшее некогда Ошевенскую волость.

О возникновении монастыря рассказывает Житие его основателя Александра Ошевенского, выделяющееся среди произведений подобного жанра богатством фактов: «В Каргопольской области есть волостка Слобода зовома, над рекою Чюрьюгою и об ону страну тоя реки есть место угодно к монастырскому строению» , «...около же его блата и дебри». .

Тут, на реке Чурьеге, впадающей  в Кену - приток Онеги, в 60-е гг. ХV в. и возник Ошевенский монастырь.

Ошевенский монастырь. Фото из ЖЖ: http://varandej.livejournal.com

Каким же условиям отвечало место «угодно к монастырскому строению»? Прежде всего — это близость реки, обеспечивающая постоянный рыбный промысел и удобную связь с тогдашним новгородским торговым путем, проходившим по Кене и Онеге к Северной Двине и Белому морю. Здесь перекрещивались сухопутные дороги: одна — от Каргополя к Кене, другая — с Онеги на Кенозеро, на Лекшмозеро и дальше к Онежскому озеру. Монастырь был возведен у моста через реку Чурьегу на слегка возвышенном месте, не затопляемом в половодье. Это место хорошо видно с реки, в излучине которой до сих пор есть священная роща, изображенная на одной из икон Александра Ошевенского. Судя по местным преданиям, роща была связана с языческим культом, поэтому размещение монастыря именно здесь — не случайно. Этим преследовалась цель искоренения старого культа и утверждения христианства.

Надо упомянуть и о близости Слободы, располагавшейся на противоположном берегу реки еще до основания монастыря, что свидетельствовало о некоторой обжитости этих мест, облегчало связи обители с внешним миром и получение рабочих рук. Наконец, наверное, имела значение и живописность места: «бор бяше, лесом же и езеры исполнено велии и красно бяше отовсюду…», — говорится в другой житийной повести о подобном уголке.

Основываясь на том же «Житии», можно проследить историю строительства монастырских храмов. Первый — Никольский — был возведен еще самим Александром, второй — Успенский — возник при его преемнике игумене Максиме. В конце 30-х годов ХVI в. Никольский храм был заменен новым, сооруженным «древоделателем» от лик морских Василием». Заново был срублен и второй храм — Успенский. В середине ХVI в. обе церкви сгорели, однако вскоре были восстановлены: «двум летом минувшим по пожаре создана бысть церковь теплая... Успения, велия и преславна, больши згоревшия церкви…», а вслед за ней и Никольская. На этот раз обе церкви простояли до 6 мая 1706 г., когда монастырь почти целиком сгорел от молнии. После этого пожара  в Александро-Ошевенском монастыре стали возводиться главным образом каменные постройки, часть из которых сохранилась до наших дней.

Как сложился Ошевенский куст деревень и какое место в нем занимал монастырский ансамбль?
Несомненно, основание монастыря способствовало быстрому росту волости, которая к середине ХVI в. состояла из десяти тяглых деревень, не считая монастырских и самой Слободы. Видимо, уже в ХVII в. они делились на три группы. В первую входили небольшие монастырские деревеньки, располагавшиеся около монастыря на противоположном, правом, берегу Чурьеги или, как сказано в переписной книге 1648 г., «по конец мосту, что против монастыря».
Вторая группа, теперь уже слившаяся с первой, состояла целиком из тяглых деревень, которые разместились ниже по реке, на том же относительно высоком берегу реки около Слободы. Это — Ширяиха, Федорово, Михеево, Подгорье и Низ. Кроме деревень правого берега, ко второй группе следует отнести и три ныне исчезнувшие деревни — Кукуй, Обрезково и Скребино, находившиеся на левом берегу реки.

Наконец, третья группа состояла всего из двух деревень по левому берегу реки Халуй — притока Чурьеги, это Ближной (теперь Большой) и Дальней (теперь Малый) Халуй. Кроме того, в состав волости входили деревни Гарь и Бор, расположенные сравнительно далеко: с берегов Чурьеги их не было видно.

Посмотрим теперь, как зрительно были связаны все группы между собой. Начнем с деревень вдоль реки Халуй, наиболее далеко отстоящих от монастыря. Прежде каждая деревня имела центр — шатровую часовню, которая являлась своего рода ориентиром. Потому-то часовни ставились на наиболее видных местах, например на пересечениях дорог, выступах  берега или на небольших площадях. Существующие постройки, за исключением приходской церкви и колокольни на Погосте, относятся к ХIХ — началу ХХ вв., но большинство из них поставлено на старых местах. Расположение деревень соответствует ситуации на карте 1778 г., а потому можно думать, что нынешняя планировка в общих чертах отражает состояние по крайней мере ХVIII в.

Центром деревни Большой Халуй была несохранившаяся часовня Иоанна Богослова..
Она стояла у самого берегового откоса, между двумя съездами к мосту. Ее хорошо было видно и от первого порядка домов, и с дороги, идущей прямо от монастыря. Чуть дальше, в южном конце деревни, в излучине реки располагалась еще одна часовня — Александра Ошевенского. В отличие от других, она как бы спряталась внизу, у самой воды.

Ильинская часовня в д. Малый Халуй. 1940 г.

Ильинская чaсовня в деревне Малый Халуй и теперь стоит на пересечении улицы, идущей вдоль берега реки, и дороги на Кенозеро. Таким образом, два шатра часовни замыкают перспективу в деревне с четырех сторон.

Георгиевская часовня в д. Низ. 2010 г.

С берега Халуя и с прибрежных лугов хорошо видна Георгиевская час. деревни Низ — самого северного селения второй группы. Она поставлена так, что улица, делая здесь крутой поворот, и с одной, и с другой стороны как бы упирается в нее.

В следующей деревне Ширяихе часовни нет — она стояла чуть в стороне, в поле, окруженная несколькими деревьями. Рядом — небольшое озерцо. Место это называется Валдово. Расположено оно немного выше деревни в так, что оттуда видна вся волость, а шатры погоста как бы объединялись в одну композицию с монастырскими храмами.
В центре деревни Погост возвышается приходская шатровая церковь Богоявления и рядом с ней шатровая колокольня.  Хотя нынешняя церковь возведена в 1787 г., известно, что ей предшествовала другая, более древняя.

Существующий храм относится к типу шатровых восьмериковых церквей... Раньше погост был окружен рубленой деревянной оградой с глухими угловыми башнями, благодаря чему весь этот ансамбль несколько напоминал монастырский.

Около Погоста в прошлом располагалась Слобода — самое старое и наиболее значительное селение всей волости, насчитывавшее в 1648 г. 30 дворов. Характерно, что церковь поставлена как раз против излучины Чурьеги, около которой образовался особый порядок домов, как бы обращенных к монастырю. В перспективе этот порядок замыкался шатрами церкви Богоявления и колокольни.

Наконец, в центре первой группы деревень, теперь состоящей из Лисицина, Трубицина и Выползова, у моста через Чурьегу, как раз на пересечении каргопольской дороги с улицей, идущей вдоль реки к Погосту, и у начала дороги в сторону Онеги издавна стоял крест под сенью (виден на иконах Александра Ошевенского), замененный в ХIХ в. каменной Никольской часовней.

Никольская часовня (впереди) и Александро-Ошевенский монастырь. Фото М.И.Мильчика, 1973 г.

Все три группы селений связаны между собой не только дорогами, но и зрительно.  Так, из любого места по Халую были видны шатры Погоста и низовской часовни, а из деревень по Чурьеге — халуйские часовни, до которых не так уж и близко — два-три километра. От монастырского моста, что рядом с первой группой селений, ориентирами служили главы приходской церкви и колокольни. Таким образом, находясь почти в любом месте волости, можно было охватить глазом все пространство, замкнутое берегами рек, и быстро сориентироваться в нем. А когда вы шли из деревни в деревню, то как бы из «зоны действия» одной вертикали переходили в другую.

Но особенно величественная панорама открывалась перед теми, кто прямой дорогой направлялся от Халуя к монастырю. Вся земля и междуречье была распахана: место открытое — деревни округи видны, как на ладони. В свою очередь, каждая группа селений зрительно подчинялась наиболее крупному архитектурному комплексу волости — монастырю, три шатра которого — Никольской, Успенской церквей в колокольни были видны отовсюду в разных силуэтных сочетаниях. Здесь монастырский ансамбль взял на себя ту роль, которую в других волостях обычно играл погост. Характерно, что существующий ныне каменный монастырь с относительно невысокой колокольней не смог полностью принять на себя роль исчезнувшего ансамбля: колокольня теряется в столь большом пространстве.

Волость с удивительной полнотой воплощала в себе представление средневекового человека о мире. Леса, болота, озера, окружавшие ее, как бы противостояли людям и издревле считались излюбленными местами для злых духов. Внутри волости напротив, все обжито, обозреваемо, упорядочено и соотнесено одно с другим по законам иерархии: монастырь, погост, часовни, кресты — дома бога; хоромы вокруг — дома человека (не случайно в древнеславянских языках «храм» и «хоромы» означают жилище); баня, овины, риги и гумна, стоящие поодаль, ближе к воде и лесу, — обиталища нечистой силы. Все эти строения и располагались в волости сообразно их значению: если храмы — символы небесного мира — господствовали в пространстве, то кресты, к примеру, были видны лишь из нескольких близстоящих домов, хозяйственные постройки и вовсе находились за околицей или же прятались в низинках, у самого берега.

Но дело не только в иерархии значений. Пространство, таким образом, оказывалось соотнесенным и со всемирной историей: алтари указывали на восход — начало мира и рай, в противоположной стороне — закат, конец мира и Страшный суд. Так весь необъятный мир, вся Вселенная включались в сознание человека, который и внутри сравнительно небольшой волости, идя из одной деревня в другую, постоянно перемещался от «дольнего» — земного к «горнему» — небесному. Всякий путь, а тем более к святому месту, имел и религиозно-нравственный смысл.. Поэтому-то церкви нередко ставили чуть в стороне от жилья, а монастыри и того дальше, но так, чтобы они всегда могли быть ориентирами — пространственными и духовными одновременно.

Попытаемся теперь мысленно определить те направления, с которых лучше всего должны были выявляться силуэты  монастырских храмов. Таких направлений в нашем случае было три: южное — со стороны каргопольской дороги, восточное — от первой группы деревень и одновременно со стороны онежской дороги, и с запада — от деревень по реке Халуй, откуда, кстати сказать, прямо через поля к монастырю шла только что упомянутая дорога. Иными словами, ансамбль должен был обеспечить возможность почти кругового восприятия.

Конкретно представить облик ансамбля до опустошительнсго пожара 1706 г. поможет нам интереснейшая иконография монастыря второй половины ХVII в. Одни иконы изображают монастырь от Чурьеги, с востока, на других он представлен с запада. Изображение одного и того же ансамбля с противоположных точек зрения — явление в древнерусском архитектурном пейзаже совершенно исключительное. Тем не менее, в данном случае дело обстоит именно так. На первых двух иконах река, мост и часовня находятся на первом плане, а церкви обращены к зрителю алтарными прирубами.

Икона второй половины XVII века, фрагмент (Музеи моск. Кремля)	Икона конца XVII века, фрагмент (Гос. Русский музей)

На последней — река, мост и часовня видны за монастырем, храмы же показаны со стороны западных фасадов.

Икона второй половины XVII века, фрагмент. (Музей "Покровский собор")

Нельзя не заметить, что иконы отличаются тщательным и достоверным изображением деревянных построек, их типов, деталей, а последняя икона написана с таким пониманием конструктивной логики, что невольно возникает вопрос: не был ли иконописец одновременно и церковным мастером?

Суммируя данные иконографии, архивных документов и натурного обследования, опираясь при этом на многочисленные аналоги, мы получаем возможность с известной долей приближения выполнить реконструкцию исчезнувшего деревянного ансамбля. Начнем с характеристики его основных построек.

Ныне существующий каменный монастырь, построенный  в ХVIII—ХIХ вв., повторил план своего предшественника лишь в самых общих чертах. Поэтому точно можем указать только прежнее положение Успенской трапезной церкви, которая находилась на месте позднейшей Никольской. Примерно сохранили свое первоначальное место Святые ворота. Ограда же в ХVII столетии, конечно, не могла иметь геометрически жесткого плана и не случайно на всех иконах она изображена многоугольной.

Сопоставляя изображения древнего монастыря на иконах, можно видеть, что из семи башен три являлись воротными. Это Святые ворота, обращенные к каргопольской дороге, неподалеку от них вторые — хозяйственные, еще дальше, напротив Чурьеги, — водяные. Четвертые же ворота находились непосредственно в западной стене под навесом. Четыре других башни,  квадратные в плане, были глухими. Судя по изображениям, ограда имела столбовую конструкцию с забиркой из бревен. По верху стен шла двускатная тесовая кровля. В прясле, примыкающем к Святым воротам, наверное, помещались торговые лавки. С внешней стороны северо-восточного прясла до наших дней сохранились остатки обруба, который мог быть устроен для укрепления берега у монастырских стен.

Четырнадцать келий располагались по периметру ограды. На торцовых фасадах почти все они имеют характерное сочетание окон — красного и двух волоковых. Над кровлями возвышаются дымники со сквозной резьбой, подобные им еще и теперь сохранились у нескольких ошевенских изб. С западной стороны выделяется двухэтажная постройка с причелинами и колодными окнами. Это, без сомнения, игуменская келья, около нее — небольшой сад. За пределами монастыря на берегу реки — мельница, конюшенный и скотный дворы с жилыми избами.

Основное место а ансамбле монастыря занимают, конечно, храмы, те самые, что были построены в середине ХVI в. Главный из них, Никольский, относился к широко распространенным крестообразным в плане церквам с шатровым завершением. На иконах хорошо видны прирубы, крытые бочками. Переход от них к восьмерику выполнен в виде двух ярусов кокошников. Не забыта даже такая характерная деталь, как промежуточные кокошники на углах четверика. Этот же прием использован также в Успенской церкви и колокольне.

Одноглавый клетский храм, показанный на иконах с южной стороны Никольской церкви, является приделом Александра Ошевенского, а котором находились мощи святого. Церковь с трех сторон окружена крытой, с тесовой забиркой галереей, покоящейся на выпусках бревен. В нее ведут три двувсходных крыльца. Судя по аналогам, можно думать, что размер церкви с прирубами в поперечнике составлял 20—22 м, а высота храма до креста достигала 40—42 м.

Вторая по значению монастьгрская постройка — церковь Успения представляла собой традиционный восьмерик на четверике с примыкающей к нему обширной трапезной. В северозападном углу ее кровли — дымник. Наверное, такие же были и у трапезных церквей Троицкой и Хаврогорской волостей — тех, о которых мы рассказывали на основании порядных запосей. Около западной стены трапезной показан особый сруб, в котором могла располагаться поварня. С юга — клетский придел Кирилла Белозерского, имеющий самостоятельное крыльцо... Если основываться на ближайшем аналоге — Петропавловской церкви 1698 г. села Пучуги на Северной Двине, то длину Успенской с трапезной можно принять 26—28 м, а высоту 35—37 м.

Шатровая рубленая колокольня принадлежала к тому же типу — восьмерик на четверике. К ней с двух сторон вели крытые переходы на столбах, связывающие в единое целое весь храмовый комплекс. Северная часть перехода соединялась с южным крыльцом Никольской церкви, по которому можно было подняться как на сам переход, так и в храм. А южная часть связывала колокольню с церковью Успения. Здесь лестница находилась в особом прирубе у северной стены трапезной. Стены этих переходов — из теса, забранного «в косяк».

План монастыря в XVII в. 1-Никольская ц., 2- придел А.Ошевенского, 3-Успенская ц., 4-колокольня, 5-Святые ворота...	План монастыря XVIII-XIX вв. 1-Успенский собор, 1707-58 гг. 2- колокольня, 1774 г. 3-Покровская ц., 1900 г., 4-Святые ворота, 1830-36 гг....

Как же стояли главные сооружения монастыря относительно друг друга? По иконам можно судить только об их порядке. Ведь иконописцы не давали фасадных изображений в современном понимании. Они как бы суммировали множество точек зрения, стремясь представить ансамбль с наибольшей полнотой. Потому-то на иконах часто показаны те сооружения, которые в натуре не могли быть видны с данной стороны, а храмы же представлены строго фронтально, словно поставленные в один ряд. Иными словами, несмотря на конкретность и даже точность изображения, иконы создают обобщенный образ монастыря. Поэтому, чтобы уяснить взаиморасположение различных построек, необходимо обратиться к традициям планировки погостов, сохранившихся на территории бывшего Каргопольского уезда. Эти традиции не могли не повлиять на композицию монастыря, выполнявшего здесь, в Ошевенской волости, как уже говорилось, роль погоста. В зависимости от местности храмы чаще всего размещались по диагонали друг к другу или образовывали в плане треугольник. В Ошевенском, скорее всего, был первый вариант.

Напомним, что на месте Успенской церкви теперь стоит Покровская, обращенная апсидой на северо-восток. Если сохранилось место, то, надо думать, не изменилась и ориентация церкви, а потому будем считать, что точное местоположение деревянного трапезного храма нам известно. В таком случае, чтобы максимально полно раскрылся силуэт монастыря с тех трех направлений, о которых уже шла речь, Никольскую церковь надо в большей степени повернуть к востоку, тем более что точная ориентация на восток в народной архитектуре и вообще-то встречается не очень часто. Тогда переходы будут примыкать к церквам под менее острыми углами. Колокольня могла стоять ближе к Успенской церкви, чтобы таким образом зрительно уравновешивать массу Никольской. При подобном расположении южное крыльцо главного храма оказывается обращенным к Святым воротам, а западное — к западным, В результате вид на церкви открывался сразу и целиком для всех, входивших на территорию монастыря через любые из трех ворот.

Собранным, почти монолитным выглядел ансамбль как от каргопольской дороги (верхний рис.), так и с противоположной стороны — от Погоста. Фронтально воспринимался он от моста и с онежской дороги (средний рис.)— в этом «правы» иконы. Наконец, наиболее широко монастырская панорама открывалась издалека — от деревень, расположенных по р.Халуй (нижний рис.).
Сопоставление разнородных источников показало, что величественный монастырский ансамбль являлся центром поразительно стройной системы зрительных связей, созданных на большом пространстве Ошевенской области несколькими поколениями севернорусских мастеров.

Примечания:
1. Из книги М.И.Мильчик, Ю.С.Ушаков. "Деревянная архитектура Русского Севера". Ленинград, Стройиздат, 1981 г.
2. Текст и исторические материалы - М.И.Мильчик.
Архитектурные реконструкции - Ю.С.Ушаков.
2. Все ч/б иллюстрации - из книги, цветные фотографии - из архива сайта.

Перейти на страницу ИСТОРИЯ И КУЛЬТУРА РУССКОГО СЕВЕРА.