М.И. Мильчик (Санкт-Петербург)
А.Б.Бодэ
(Москва)
КАРГОПОЛЬСКАЯ КРЕПОСТЬ 1664-1665 гг. -
ОПЫТ РЕКОНСТРУКЦИИ
(из сб. "Историко-культурное наследие
Русского Севера".
Каргополь, 2006)
(с небольшими сокращениями)
В Каргополе у берега Онеги еще и теперь хорошо видны валы и рвы бывшей крепости - Валушки, или Городок. Это почти правильный четырехугольник, расположенный в северной части города, со сторонами примерно 240 - 250 м. Отсутствует лишь юго-восточный вал, ибо эта сторона обращена к реке, являвшейся лучшей преградой от штурма. Глубина рвов в некоторых местах достигает шести-семи метров, а еще в начале прошлого столетия они были таковы, что в весеннюю пору крепость можно было объехать на лодке. Разумеется, от деревянных конструкций не осталось и следа: 18 мая 1731 г. «деревянная городовая крепость [...] вся без остатку згорела».
Ее история и архитектурно-конструктивные особенности до недавнего времени оставались по существу неизученными, хотя этой темы касалась Г.В.Алферова в своей известной книге, а также почти все авторы, кто писал о прошлом Каргополя. Объяснение такого положения кроется в невыявленности источников. По существу все авторы базировались лишь на одном описании крепости 1714 г., опубликованном с большими дефектами в 1842 г. Однако ситуация существенно изменилась после введения О.В.Овсянниковым в научный оборот замечательного по своей полноте документа «О каргопольском острожном деле», являющегося по своей сути строительной летописью Каргопольской крепости на протяжении большей части XVII столетия. Там мы находим краткие сведения о первом остроге Каргополя (1612) и подробные о строительстве второго (1630-1631). Предметом же настоящей статьи является реконструкция третьего по счету укрепления Каргополя - последней крепости (1664-1665), выполненная на основе изучения натуры, Росписного списка 1685 г. и обнаруженного нами подлинника Росписи 1714 г.., что позволило по-новому «прочесть» изображение «города» на известной иконе вкм. Бориса и Глеба.
Острог в Каргополе впервые срублен в 1612 г., после падения в сентябре Вологодской крепости и впервые кратко описан в Писцовой книге 1614 -1615 гг., хотя какое-то укрепление существовало и ранее, ибо в этой книге упомянуто «старое городище». Это было квадратное в плане, строго регулярное укрепление, причем весьма значительное, ибо длина его стен по периметру превышала один км (270 м х 4 = 1080 м). Оно просуществовало до 1630 г., когда превратилось в крепость, ставшую военно-административным центром огромного Каргопольского уезда.
К 1629 г. острог сильно обветшал, о чем князь Дмитрий Трофимович Сеитов*, специально направленный в Каргополь для его перестройки, доносил царю Михаилу Федоровичу...:
«Каргополе острог огнил и стены обвалились и ворота не затворяютца, а государевы пороховой казны и свинцу в остроге много...». После этого в январе 1630 г. им была составлена сметная Роспись, дающая возможность уточнить его особенности: стены представляли собой «острожной стоячей тын» с тарасами***** за ним и с «острожные полати***** круг города».: видимо, боевой ход шел по верху тарас. Башен - восемь, из них пять сторожевые, а потому - случай редкий - в нижних ярусах они имели печи.
Этот острог был разобран летом 1631 г., после чего 24 сентября была проведена оценка «старого острожного всякого лесу», которая позволяет нам определить названия башен: в центре западной стороны, обращенной к Воскресенской церкви и посаду, стояла Воскресенская башня, южнее ее, наугольная, называлась Ручьевой, соответствующая ей северо-западная - Воздвиженская. В центре северной стороны, обращенной к Красному посаду, - Троицкая башня, далее северо-восточная наугольная, безымянная. На восточной стороне - Земляная башня и на речном фронте - Большая Проходная, последняя в новой крепости получит название Пытальной. Названия двух угловых, северо-восточной и юго-восточной, остаются неизвестными. Воротными были Воскресенская, Троицкая и Большая Проходная.
21 февраля 1631 г. Дмитрий Сеитов получает царский наказ «однолично... в Каргополе острог зделать сего лета совсем», но несколько измененной конструкции: в связи с тем, что «четвертные острожные стены, что от реки от Онеги, стоячим тыном укрепит и не мочно, потому что тое окружную стену водою подмывает», «тое стену поставити рубленую». Остальные же должны были оставаться тыновыми: «по осыпи [валам] зделатъ острог; ворота и башни рубленые, в сосновом и еловом лесу. А меж ворот и башен по пряслом ставить стоячей острог, а четвертая стена ставить рублена. А ворота и башни рубить с ысподними с отводными, и с середними, и с верхними бои, и с обламы», «чтоб в приход воинских людей в городе было сидеть безстрашно». По поводу собственно стен царь Михаил Федорович указывает: «А около острогу тарасы зарубать также с исподними и с середними, и с верхними бои, и с обламы». Кроме того, в самом городе надлежало «тайник учинить или колодезей поделать, чтоб в приход воинских людей осадным людем от безводья нужи никакой не было». Всего для нового острога требовалось 11400 бревен, из них на сам тын {«лес стоячий») - 2800 бревен, на башенные срубы - 2000 бревен. Кроме того, предполагалось «круг острогу бити чеснок и ставить надолбы». Сметная стоимость его «с лесом и со всякою покупкою, и с наймом плотников» определялась в 1355 рублей 9 алтын и 5 денег .
В царском указе предлагалось заготовку всего потребного лесу возложить на всех «жилетцких людей» в монастырских и черных волостях Каргопольского уезда. Князю Сеитову вменялось в обязанность «зделатъ острог [...] в сосновом и еловом лесу», «смотреть [...], чтоб сошные люди на город лес везли весь ровен, длиною и толщиною против сметной росписи», а старые бревна, если они еще годны, «класть в мосты, и в башни, и в стены». Там же Дмитрий Сеитов наделялся особыми полномочиями: если «сошные люди учнут ослушатца на острожное дело и [...] лесу и тесу готовить и воить не учнут», то «за ослушанье сажать их в тюрьму [...], чтоб им и иным впредь не повадно было ослушать и никому тим, сошным людем, [...] ни в чем не норовить [...], у них посулов и поминков не имать [...] или лишное дело [... ] учнет наметывать для своей корысти или лес учнет имати худ [...] и князь Дмитрею за то быти от государя [...]« великой опале и в смертной казни».
Строительство нового острога сопровождалось немалыми трудностями: во-первых, тогдашний первый воевода Федор Тимофеевич Пушкин** без царского указа ничего и никого не давал Дмитрию Сеитову «для острожного дела» и последний вынужден был о том неоднократно жаловаться царю; во-вторых, не хватало рабочей силы, ибо люди из Усть-Мошского и Турчасовского станов весной 1631 г, «дав по себе поручные записи, что им быти у острожного дела и своим воровством ис Каргополя збежали».
И все же рубить острог начали в середине июня 1631 г., а к концу октября основные работы были уже закончены, о чем князь Дмитрий Сеитов сообщал царю: «...в Каргополе на старой острожной осыпе новой острог и башни, и тарасы, и полати, и катки, и от Онеги реки рубленую стену зделал.. .». Новый острожный тын был выше прежнего и имел теперь верхний бой: «у верхних боев безстрашно сидеть и без щитов» , которые не были сделаны, но сам боевой ход теперь был стал крытым {«тын острожной покрыт плахами [не тесом!]»). В новом остроге, как было и указано, три стены имели тын и только четвертая, обращенная к Онеге, была рубленой. Однако эти три стены, по-видимому, не были простым повторением прежних. Теперь они получили переходную конструкцию - «острог в тарасы», которая совмещала в себе два типа оград - тыновую и рубленую (венчатую). Сходным образом выглядели крепостные стены Торговой стороны Новгорода в конце XVI в.: «...острог весь [...] ставлен в тарасы, а тарасы около всего острога рублены [...] в пять венцов». Подобные же укрепления в начале XVII в. были и в Старой Руссе: «острог стоячей в тарасах, а тарасы около всего острогу рублены в пять венцов и насыпаны землею». Во всех этих случаях тарасы примыкали к тыну с внутренней стороны. В Каргополе же по ним устраивался настил - боевой ход для ведения «верхнего боя». Учитывая его упоминание в документах, можно предположить, что тарасы здесь были существенно выше, нежели в Новгороде или Старой Руссе. Добавим, что как в самих тарасах, так и между тынин, просекались боевые оконца - бойницы.
В цитированном выше указе царя Михаила Федоровича от 21 февраля 1631 г. по поводу острожных стен было сказано, что тарасы должны иметь, кроме трех боев, еще и обламы. Точно не известно были ли в стенах нового острога устроены обламы, поскольку в приведенном донесении царю Дмитрий Сеитов их не упоминает. . Поэтому можно предположить, что обламы***** в новом остроге отсутствовали, тем более, что в приведенном донесении царю Дмитрий Сеитов их не упоминает. Башни же были рублеными, четырехъярусными и имели обламы. Ров удалость частично расчистить, и через него заново сделали мосты, ведшие к воротным башням - Троицкой, Воскресенской и Большой Проходной.
Указ Михаила Федоровича о перенесении дворов, баней и амбаров от острожной стены не был выполнен, о чем Сеитов так доложил царю: «...каргопольцы, государь, посадские люди твоего государева указу пе послушали [...], учинились сильны, а дворы и анбары, и байни блиско новые острожные стены стоят».
28 января 1632 г., не дождавшись всего двух недель до приезда нового воеводы Афанасия Бобарыкина, Дмитрий Сеитов уехал из Каргополя. Приехавший воевода доделывал в новом остроге зелейный погреб, «где стоит пушечная и зелейная казна и свинец», станки и колеса для пушечного наряда, предназначенного для оснащения башен.
Прошло тридцать лет, и очередной каргопольский воевода Федор Пац сообщал уже новому царю Алексею Михайловичу о том, что «острог весь огнил и обвалился, и лествицы у острогу обвалились, и башни в иных местех худы, и рвы расыпалисъ, и частику и надолб круг острогу нет...». В октябре 1664 г. воевода получает указ «в Каргополе на посаде новый город ставить по старине, весь рубленой, по старой осыпи, з земли передняя стена рубить в одно бревно [...], а от нее внутре рубить клины в косяк и все делать по подобью, как рубленые города ставят». Почему «по старине»? Ведь вместо тыновых стен теперь возводили рубленые. Возможно, это было написано просто по шаблону, или же относилось к использованию старых валов, то есть к повторению прежнего плана. Не совсем ясным остается и указание «внутре рубить клины в косяк». Возможно, имелась в виду известная конструкция, позднее применявшаяся в оградах погостов, которая представляла собой сплошную рубленую стену с треугольными в плане срубами-опорами с внутренней стороны. Строительство третьей (и последней!) крепости в Каргополе велось усилиями всего Каргопольского уезда и было завершено к концу следующего года.
Используя росписные списки 1685 и 1714 гг. в совокупности с уже упомянутой иконой*** «Вкм****. Бориса и Глеба с видом горящего Каргополя» (начало XVIII в.), которая является единственным изображением его крепости, мы получаем редчайшую возможность представить ее на последнем этапе существования, причем с упомянутыми выше главными городскими строениями. Более того, привлекая к тому же первый план Каргополя, снятый на следующий год после большого пожара 1765 г., на котором зафиксированы вал, ров и в обобщенном виде внутренняя застройка (напомним, что стен и башен к тому времени уже не было: они сгорели в 1731 г.), а также современную топографическую съемку Валушек, мы имеем возможность выполнить графическую реконструкцию крепости.
 |
 |
Рис.2 Совмещение плана Каргопольской крепости, реконструруемого по Росписи 1714 г.с привязкой к современной карте.
На иконе***, как это было обычным для изображения архитектурных ансамблей в позднем русском средневековье, показаны лишь их семантически важные части, причем перекомпанованные по сравнению с реальной ситуацией таким образом, что в центре композиции оказываются постройки, во-первых, указывающие на место действия (пожар и чудесное явление святых князей), во-вторых, особо важные для данного сюжета и, в третьих, наиболее значительные в застройке крепости. Так сравнение иконного изображения с только что упомянутым планом Валушек 1766 г. позволяет утверждать, что на иконе представлен не весь «город», а лишь его западная часть, та, где произошел пожар. Точка зрения на город тяготеет к главному - речному фасаду. На фрагментарность изображения прямо указывает то, что вся композиция не замкнута, а как бы имеет продолжение влево и вправо за фигурами святых. Относительно второстепенные для данного сюжета детали и вовсе отсутствуют на иконной панораме, например, земляные валы (осыпь), ров, мосты перед воротными башнями, если не считать, впрочем, моста перед Троицкой башней, которая здесь представлена с внешней стороны крепости.
 |
Икона XVIII века. Фрагмент с Каргопольской крепостью. |
Другая наугольная, юго-западная Ручьевая, как бы скрыта фигурой князя Бориса. Не показаны и те две, которые находились со стороны посада: на предполагаемом месте северо-западной, Крестовой (Воздвиженской) стена имеет перелом, а северовосточная скрыта фигурой св. Глеба.
Получается, что две башни - Троицкая и Воскресенская - на иконной панораме переставлены местами, ибо Воскресенская, обращенная к посадской церкви Воскресения, существующей и поныне, находилась в центре западного фронта крепости, а Троицкая - во фронте, обращенном к Красному посаду. Такая перестановка, скорее всего, объясняется стремлением полнее и «в полный рост» показать именно Троицкую, ибо на ее «зубцах», то есть на полице, покрытой красным (зубчатым) тесом, и было явление благоверных князей. Круг в верхней части сруба - часы, а прямоугольник под ними - икона над воротным проемом (кстати, именно эта деталь и указывает на то, что перед нами внешний фасад башни, ибо надвратные иконы обычно располагались над входами в замкнутое пространства крепостей, монастырей и погостов).
Четвертая воротная башня - Подлазная, как бы скрытая за фигурой князя Глеба, имела тайник (подлаз), выводивший к роднику, расположенному во рву или около него.
Все башни рубленые, шатровые, с тесовым покрытием, завершаются смотрильными вышками, увенчанными яблоками и прапорами (в упомянутых описях они не названы). На восьмериковых башнях показаны (скорее намечены) повалы и полицы над ними, крытые красным тесом, которые, как и тесовые кровли стен, раскрашены в два цвета, что, скорее всего, следует считать всего лишь декоративным элементом самой композиции. Отсутствие обламов на башнях, скорее всего, объясняется не тем, что их не было в действительности, а условностью изображения. Строчное расположение бойниц указывает на трехярусность башен.
Совмещение плана, графически реконструируемого по описи 1714 г., с обмерным планом Валушек 1923 г. и современной топоосновой показывает, что воротные башни располагались в разрывах валов, там, где к ним подходили посадские улицы. Следовательно, башенные срубы были как бы врезаны в валы, в результате чего стены примыкали к ним на уровне первых боев. Лишь [к Пытальной], бывшей в северо-восточной части прясла, с внешней стороны было «прирублено три стены [...] и покрыто тесом». Иными словами, эти ворота, будучи главными, имели дополнительное укрепление в виде прируба-стрельницы - приворотного сооружения, широко распространенного в каменных крепостях, начиная с Московского Кремля. В Новгороде аналогичное укрепление имело даже свои башенки и называлось «городком». Угловая Крестовая башня (в прошлом Воздвиженская) находилась напротив Крестовоздвиженской церкви, на стыке западной и северной стен. Ручьевая и Земляные башни располагались соответственно в юго-восточном и северовосточном углах крепости. Рядом с каменным зелейным погребом возвышалась Средняя башня. Все они, в отличие от воротных, стояли на валах.
 |
Каргопольская крепость со стороны Онеги. Конец XVII в. Реконструкция А.Бодэ. |
Итак, Каргопольская крепость, которую теперь стали называть не острогом, а «городом», была по-прежнему почти квадратным в плане строгорегулярным укреплением с длиной стен по периметру (с учетом башен) примерно 930 м, что на полтораста метров меньше острога 1612 г. Как мы уже знаем, стены состояли из тарас, по верху которых шел крытый тесом боевой ход с навесным боем. На каждой из четырех сторон крепость имела по одной воротной башне, врезанной в валы. Их расположение отвечало планировке как внутрикрепостной, так и росадской, что объясняет смещение этих башен с осями симметрии прямоугольного плана.
С градостроительной точки зрения Каргопольской крепости наиболее близки крепости в Якутске (1681-1687) и Коле (1700 -1701 ), также имевшие регулярную планировку в отличие от большинства севернорусских деревянных укреплений, форма плана которых была обусловлена рельефом.
Крепость Каргополя - самая большая из приведенных аналогов - стала военно-административным центром огромного уезда, прости- равшегося до берегов Белого моря, и потому не удивительно, что она по своим размерам и значению заняла третье место после Холмогор и Олонца среди деревянных укреплений Русского Севера XVII в. .
 |
| Каргопольская крепость. Развертка 1665 г. со стороны Красного посада.
Реконструкция авторов. |
Примечания:
1. Из сборника "Историко-культурное наследие
Русского Севера"
Каргополь, 2006. С небольшими сокращениями.
2. Иллюстрации - из статьи.
3. Авторские примечания:
* Дмитрий Трофимович Сеитов, князь, был воеводой в 1627-1629 гг. в Каргополе и Турчасове, затем с февраля 1631 г. по январь 1632 г. снова послан в Каргополь «для острожного депо»; в 1633 г. Д.Т.Сеитов - воевода в Рославле, в 1640-1641 гг. - в Осколе, в 1642-1643гг. - в Яблонове, в 1644 г. - в Мценске и в 1654 -1656 гг. - в Великих Луках (Барсуков А.П. Списки городовых воевод и других лиц воеводского управления Московского государства XVII столетия. - СПб., 1902. - С. 562).
**Федор Тимофеевич Пушкин сначала стольник, затем воевода в 1630-1632 гг. в Каргополе и Турчасове, в 1633 г.- в Севске, в 1638-1639 гг. - в Торопце, в 1641 г.-1^642 г. - в Хотмыжске (Барсуков А.П. Указ.соч. -С. 552). Цит. по: Кузьмина Н.Н., Филиппова Л. А. Крепостные сооружения Новгорода Великого. - СПб., 1997.-С. 56.
*** Икона «Вкм. Борис и Глеб с видом горящего Каргополя». Начало XVIII в. КГИАХМ. КП 8653. Размер 107 х 91. Доска сосновая, из двух частей, без ковчега. Две врезные сквозные шпонки. Реставратор Н. Лисицына. Происходит из каргопольской церкви Спаса на Валушках. Надпись на нижнем поле в четыре строки: «1700 году майя в I день в 11 часъ дне от небрежения в Каргополе во граде загорелася Приказная полата и в той же час восия нечаянно буря велия зело и оною бурею искры огненныя относшо на городовую стену и кровлю, такъ же и за городь метало огненныя искры // и главны на церковь Воскресения Христова и на посацкия многия дворы и загаралися, но помощию Божию народ водою погасили, а в городе от тоя приказныя полат[ы] наугольная башня, Троецкая и городовая стена прогорела блыски и народ всех, которые отнимали водою ппамень, отогнало; и все отчаялись,// что погореть будет и всем, и отбегали; и внезапу на той башне на верхныхь зубцахъ явились, идуть по пламени от востока ко западу благоверные князи Борись н Глебь. II в том часе на той погорелой башне стена городовая гореть перестала и пламень погасе. А святых идучи видели началник лантрат Иванъ Ивановичъ //Ляпунов и посацкой житель Иванъ Андрееъв сын тожь и иные от граждан.. А сей святый образъ написася в [напоминание явления [святы]х благоверных великих князей Бориса и Глеба [...] чудотворцев [...]».
**** Вкм - великомученики
*****Примечания из Словаря архитектурных терминов:
......Тараса, тарасы - система деревянных крепостных стен, при которой две параллельные стены через некоторые промежутки соединялись врубленными в них поперечными стенками, а образовавшиеся таким образом клетки засыпались землей и камнями.
......Облам (облом) - нависающий выступ в верхней части деревянной городской стены или башни для ведения "подошвенного боя". Облам мог быть как рубленой, так и каркасной конструкции
......Полати - боевая площадка вдоль тыновой стены с внутренней стороны крепости.
.....Подошвенный бой - стрельба из щелей и бойниц между стеной и обламом стен и башен для поражения противника вблизи крепости, у «подошвы».
-----------
Перейти на страницу ИСТОРИЯ И КУЛЬТУРА РУССКОГО СЕВЕРА.