В.П.Кузнецова,
г. Петрозаводск

НИЩИЕ СТИХОПЕВЦЫ НА РУССКОМ СЕВЕРЕ

В Древней Руси каликами называли странствующих «божьих» людей, побывавших на Святой земле. Это слово считается этимологически тождественным слову калига. Так называлась обувь странника, упоминавшаяся еще в древнерусской литературе Среди паломников были люди разных сословий, первоначально слово калика вовсе не обозначало нищего и убогого странника. Известны 6ылинные калики, одетые в богатые наряды, они берут милостыню тысячами рублей, от их покриков богатырских сыплются терема, короли и князья угощают их яствами и питьями, щедро одаривают. Калики, совершившие паломничество к святым местам, пользовались уважением и, вернувшись со Святой земли, нередко оставались странствующими нищими на всю жизнь, добывая пропитание милостыней.

С.В.Максимов говорил о чести, которую оказывали каликам русские князья и цари. Калик принимали в придворный штат и называли «верховыми богомольцами». Они пели государям стихи, рассказывали сказки и все, что слышали в своих странствиях по свету. При царе Алексее Михайловиче нищие жили рядом с царскими хоромами, а когда умер один из калик Венедикт Тимофеев, его отпевали с великими почестями патриархи и архимандриты.

Нищих содержали в богатых домах, крестьянский люд также относился к бродячим старцам с любовью и вниманием. «Ватаги слепцов — явление на Руси самое древнее, и притом такое, которое народ бережно уберег про себя до наших дней во всей неприкосновенности, чистоте и цельности»

Вс. Миллер писал: «Наши калики, странствуя по святым местам в Греции и Палестине, встречали там странников, которые пели перед собравшейся толпою священные песни и жития, нередко основанные на апокрифических сказаниях. Отсюда и русские калики усвоили обыкновение петь духовные стихи и снискивать себе пропитание этим занятием». Далее он замечает, что калики перехожие, слагавшие песни церковно-легендарного и апокрифического содержания и рассказывавшие о виденном и слышанном на Святой земле, оказали большое влияние на нравственные и религиозные воззрения русского народа, а также на распространение в нем аскетических идеалов. Поскольку Христовым именем побирались и люди нетрудоспособные, искалеченные, каликами перехожими стали называть на Руси странствующих нищих, поющих духовные стихи. Слово калика было переосмыслено и изменено на калека. В таком значении оно более употребительно на Русском Севере.

Странствующие нищие сохранили богатое и ценное духовное наследие, в первую очередь это духовные стихи. Слова калики, калеки стали ассоциироваться с исполнителями духовных стихов. П.А.Бессонов в своем предисловии к первому выпуску сборника под названием «Калеки перехожие» прямо указал на «слагателей» и носителей этого жанра: это бродячие нищие, убогие, слепцы. Он писал об интересе, который испытывал с детства к этим певцам как к явлению, исходящему из «глубочайшей славяно-русской древности».
 
Нищенство является характерной чертой русской культуры. В древней Греции немыслимо было представить человека, одетого в рубище и почитаемого за какие-то качества, и что нищета — явление средневековое. На Руси нищими становились те, кто терял трудоспособность или был нетрудоспособен с рождения. Странствующие нищие считались на Руси «Христовой братией», «друзьями Христовыми», распространяющими божественные словеса, к ним относились как к богомольцам, паломникам, приближенным к миру горнему. Нищему подавали милостыню, считавшуюся лучшим средством для спасения души. Отказ просящему слепцу в милостыне считался тяжким грехом, нищий за это мог проклясть человека. Образ нищего был окружен ореолом странствующего подвижника, обладающего особой благодатью и знаниями. А.Маслов отмечал, что в северном крае так называли людей по обету или вследствие недуга принужденных искать себе пропитание именем Божиим, переходя с одного места на другое. На Русском Севере были не только странствующие нищие, но и односельчане, собиравшие подаяние на своей территории, в родном селе и его окрестностях. Самая «доходная» до Спасителя милостыня — та, которая сделана тайно, без огласки. В Поморье даже существовало такое понятие, как «темная милостыня», которую привязывали ночью у ворот бедного человека.
 
Нищие исполняли стихи около церквей и монастырей, на ярмарочных площадях, а также в крестьянских домах за скромное подаяние. П.Н.Рыбников, посетивший Шуньгскую ярмарку в декабре 1859 г., писал, что в старое время сюда приходило много калик, они садились около погоста и пели духовные стихи, а слушатели подавали им милостыню. С 1850-х гг. земская полиция стала запрещать убогим певцам исполнять стихи на улицах, и только по особому настоянию собирателя двух калик отыскал и привел к нему сотский. Один из них был родом из Купецкой волости Пудожского уезда, другой — из села Кузаранда Петрозаводского уезда. В эту первую встречу, а также в марте 1860 г. и в январе 1861 г. П.Н.Рыбников записал от них «Алексия человека Божия», «Агрикова сына Василья», «Голубиную книгу», «Осипа Прекрасного», «Егория Храброго» и т.п. Впоследствии эти записи были опубликованы П.Бессоновым в его собрании «Калеки перехожие».
 
С.В.Максимов отмечал, что особенно много нищих собиралось в глухих местах, в раскольничьих северных скитах, где они пользовались большим почетом и находились в безопасности. «В село Шуньгу (Повенецкого уезда), вблизи Выгорецких скитов, сходилось их на рыбную Благовещенскую и Никольскую ярмарки до десятка артелей: певали и в одиночку и парами, певали втроем и целыми десятками. Зато уже из этого места, как и из всего олонецкого края, вывозились самые длинные, старинные и лучшие былины. Люди-поморы вывезли в свои места много редкостных сказаний (и нам, во время поездки на Белое море, охотно пели и сказывали эти словоохотливые люди)».

В местах, где было особенно много нищих, например у монастырей, на ярмарках, они могли пополнить свой репертуар, усвоив новые для себя произведения от других певцов. И.Хрущов в описании путешествия по реке Ояти упоминает о хромом певце Н.Богоданове, который выучился стихам от слепых стариков. Он познакомился с ними в Александро-Свирском монастыре, где, как он сам говорил, садился «под губами поющих».

Большинство исполнителей, сообщивших духовные стихи собирателям, говорили о том, что усвоили традицию от нищих стихопевцев. Здесь было немало людей, собиравших милостыню на определенной территории, они периодически появлялись в одних и тех же деревнях и были знакомы с местными жителями. Так, например, жители села Авдеево знали нищего по прозвищу Круглыш. Он ходил в лаптях, в старой одежде, за что его называли «рибушником». Однажды житель села застал свою мать и дяенку (тетку) стоящими на коленях и молящимися под пение Круглышом стиха, настолько пение, очевидно, соответствовало молитве.

Собиратели Большакова и В.Р.Дмитриченко записывали в деревне Авдеево стих о двух Лазарях у А.Н.Тимониной, которая сообщила, что запомнила его от одной старушки по прозвищу Паня Телица, исполнявшей песни и духовные, и про богатырей, за что ей подавали милостыню, которой она жила. А.Н.Тимонина воспроизвела и манеру исполнения: «После первой же строчки Авдотья Никитична стала петь, пела она протяжно, жалобно».

Об исполнении стихов нищим, которого хорошо знала вся округа, в селе Кандалакша, писал С.П.Колпаков в 1895 г.: «Изба была полна народу <...> Все толпились вокруг лавки, на которой сидел седой морщинистый старик с сумкой через плечо. Перед стариком на столе виднелась кружка с чаем, лежали шаньги, стояла миска с палтусиной и треской. Но старик ни до чего не дотрагивался. Сложив руки на коленях и уставив выцветшие глаза куда-то вдаль, он пел. Это не была песня, но не была и молитва. Это было что-то медлительное, красиво-однообразное по напеву, который повторялся через каждые три строчки <.. .> В тот же день я узнал все подробности этого события. Оказывается, что слушание "стихов", этих длинных повествований эпического стиля, — одно из любимых развлечений терчан. Кое-где по берегу живут старики и старухи, которые славятся особенно искусным исполнением стихов. Об этих мастерах знает весь берег. Дед Михайло — один из лучших певцов во всем уезде. В Кузреке он был редким гостем. Он жил тут уже несколько дней, и его не пускали домой, водя из избы в избу и упрашивая погостить еще» Много нищих приходило в Поморье из Каргопольского края. В отчете об экспедиции 1956 г. Московского госуниверситета, проходившей под руководством Э.В.Померанцевой, говорилось о широком распространении стихов среди жителей северных деревень: «"Стихи" (4-6 сюжетов) знает почти каждая старуха, слышавшая их в детстве от каргопольских нищих. Этот промысел в начале XX в. на Севере был очень распространенным и прибыльным» .

Жительница поморского села Шуерецкого Е.М.Каллиева рассказывала, что в их доме всегда останавливались каргопольские стихопевцы. «У нас век калики стояли, от них и слышала». Они пели стихи про Михаила Архангела, про двух Лазарей, Егория Храброго, «да всяких пели, всяких» и собирали подаяние, от них научилась петь исполнительница.  Исполнители говорили о том, что некоторые односельчане владели большим репертуаром стихов и былин. Так, в селе Чапома на Терском берегу жила слепая М.Е.Суредова, «велико знавшая стихов», ее специально приглашали в гости «так, стихов попеть».

М.Н.Афонина из деревни Воренжи слышала духовные стихи от слепого старика, он знал их много, и дети часто приходили слушать его пение. От этого старика Матрена Николаевна выучила много стихов. А.А.Галашина из заонежской деревни Деригузово рассказывала, что научилась петь стихи от стариков, которые приходили к ним в дом. «Он как пропоет, старик, я вот девчонкой была, вот я от их, от этых стариков научилась стихи петь».

А.И.Суслонова из села Сумский Посад говорила о стихе «Алексей человек Божий»: «А только один раз и слышала, просить приходил, дак где тут поймешь всё, нищие такие ходили. Много нищих было, приедут, кто на лошади, кто пёшо. Ну да давают там, кто на погорело... Сельдей-то ведь там раньше много морских попадало, дак селедок повозят, да им воз сельдей дают за это, они и поедут домой, оны дома напродавают, ведь дороги там селедки... Ну да просят ходят, потом подают лошадям корки, а деньги-то оставаютсе...». Нищие приходили в дом примерно с такими словами: «Не подадите ли Христа ради милостинку-то, ну!», и стихи запоют «Жил-был Ефимьян...».

На Русском Севере наряду с каликами были крестьяне, которые также собирали пропитание для семьи, занимаясь нищенским промыслом. В зимнее время многие крестьяне северных уездов отправлялись в дальний путь на своих лошадях для сбора подаяния. Как только заканчивались сельские осенние работы и устанавливался хороший санный путь, крестьяне запрягали в сани своих лошадок и направлялись в Поморье, где можно было собрать милостыню. И.М.Дуров сообщает, что «с наступлением зимы из Каргопольского и Вытегорского уездов на Беломорье наезжали старики, старухи, дети и даже взрослые побираться Христовым именем, нарядившись в лохмотья. Разъезжают эти калики на своих клячах из села в село, собирают в каждом доме милостыню (мукой, хлебом, одеждой, рыбой и деньгами) распевая стихи об Алексее человеке Божьем, Архангеле Гаврииле и другие духовного содержания». Приезжие просители из Каргополя, как вспоминали исполнители, ходили «целыми десятками по фатерам», они просили милостыню «ради Христа».

Как правило, нищие не проходили в помещение, стояли или сидели на лавке у дверей, где и исполняли стихи. В поморских домах для подачи милостыни многочисленным нищим даже появилась особая деталь в конструкции: из внутреннего помещения проделывалось отверстие в стене наружу, в него вставлялась под уклоном вниз трубка, по которой опускалась милостыня прямо к просителю, так что он мог даже не заходить в дом.

Исполнителями духовных стихов являлись и дети. Нередко их толкала на путь нищенства бедность, сиротство и другие обстоятельства жизни. Нищенство являлось наиболее ранней «специализацией» детей вне дома, такие дети собирали подаяние не только для себя, они зарабатывали пропитание для всей семьи в тяжелые годы.

Об особенностях исполнения духовнкх стихов сведений довольно мало. С.В.Максимов слышал как сольное, так и групповое пение; он сообщает, что в Поморье духовные стихи и баллады пели плаксиво, есть сведения, что нищие пели тонким голоском, жалобно; слепцы в Каргопольском уезде пели гнусаво, в нос; Ю.М.Соколов замечает, что в Кижах старики, приезжавшие с Купецкого озера, садились около печки, пели гнусавым голосом, в характерной позе Тексты, записанные от профессиональных исполнителей, какими являлись калики, или калеки, до сих пор специально не рассматривались. Безусловно, среди бродячих певцов были особенно талантливые певцы с блестящей памятью. Таковым, очевидно, был слепой калика, встреченный П.Н.Рыбниковым на Шуньгской ярмарке, от которого были записаны великолепные образцы духовной поэзии, как, например, стих об Иосифе Прекрасном в ранней эпической редакции объемом в 637 стихов. В репертуаре калик были и довольно редкие сюжеты.

Этот жанр народной религиозной поэзии имел календарную приуроченность. Произведения, о которых идет речь, называли еще «постными» стихами. Их пели не только калеки, но и жители северных деревень на беседах, когда не разрешалось исполнять никаких других произведений. Вспомним о том, как упорно отказывался петь былины Т.Г.Рябинин при первой встрече с П.Н.Рыбниковым, так как шел Великий пост. Во время постов духовная поэзия заменяла для деревенской молодежи плясовые песни и игры. Особенно активно посещали нищие стихопевцы крестьянские дома и погосты в праздники. В Каргополе, например, в праздничные дни нищие слепцы пели на базарной площади духовные стихи, а к вечеру они, утомленные пением в течение целого дня, уходили из города. Исполнительница из Заонежья говорила о том, что в их дом постоянно приходили нищие, в особенности по праздникам. Их кормили около порога и давали поношенную одежду.

Институт нищенства и связанные с ним традиции устного народного творчества на Русском Севере изучены недостаточно. Сейчас можно с уверенность сказать, что калики, или калеки, сыграли большую роль в распространении и сохранении жанра духовных стихов. Благодаря им репертуар духовной поэзии был усвоен широкой крестьянской средой. Этот репертуар состоял в основном из эпических, или «старших», духовных стихов. Предварительные наблюдения, изложенные в настоящем исследовании, говорят о том, что северные крестьяне, терявшие трудоспособность, стремились к усвоению репертуара бродячих певцов, становясь иногда «местными» нищими, не выходившими за пределы своей, известной им территории. Иногда увечные крестьяне вовсе не выходили за пределы своей деревни, но благодаря мастерству исполнения и обширному репертуару были желанными гостями в крестьянских домах и пели стихи. Было на Севере и такое явление, как «сезонное» нищенство обычных крестьян, помогавшее выжить в суровых зимних условиях. Всем этим категориям нищих духовные стихи с их высокими нравственными идеалами служили моральной поддержкой, а их исполнение зачастую давало единственную возможность прокормить себя и семью.

Примечания:
1. Из сборника "Кенозерские чтения-2015". Архангельск, 2016.
2. С небольшими сокращениями.
3. Библиография опущена.

Вернуться к подборке ПОСЕЛЕНИЯ КЕНОЗЕРЬЯ.